Физики и лирики
Для общества в целом, в отличие от отдельных идеалистов и моралистов, важно не то, что двигает человеком, какой он изнутри, а что приносит его деятельность обществу. То есть, что имеется в сухом остатке. Вообще, часто люди испытывают восторг и благоговение перед отдельными личностями, называют их гениями за тот вклад, который они внесли в развитие культуры, науки и пр.
Но далеко не всегда эти личности, их поступки соответствуют вызванным восторгам. Не все же такие практически идеальные люди, как академик В.Вернадский. Он исключение, а не правило.
Взять, хотя бы, такие громкие имена, как А.Пушкин, Л.Толстой, Ф.Достоевский и других российских литераторов, признанных не только на родине, но и в мире. Негативных фактов их биографии можно найти немало. Но разве их ошибки и неблаговидные поступки умаляют то, что они дали русской и мировой культуре Очевидно, нет. Можно привести массу примеров и относительно иностранцев.
Все то же самое. Близкие, безусловно, могут страдать.
Для всех же остальных важен результат.
Как говорят: Хороший человек это не профессия. К тому же практика показывает, что среди инноваторов много порядочных людей.
Может быть, ничуть не меньше, чем среди других. В процентном, естественно, отношении. Но кто же считал
Есть основания полагать, что инноваторы большие индивидуалисты, чем многие иные. Одна из причин их индивидуализма состоит в том, что инновационная деятельность начинается с идеи, которую инноватор родил или подхватил.
Эта идея может и не иметь необходимой определенности, четкости. Многое еще построено на догадках, которые довольно убедительны для инноватора, но малоубедительны для остальных.
Даже вынужденное объединение с другими людьми, необходимое для достижения цели, не делает их подлинными коллективистами, если под коллективизмом понимать принцип общественной жизни и деятельности людей, проявляющийся в сознательном подчинении личных интересов общественным, в товарищеском сотрудничестве и взаимопомощи.[12]
Поэтому инновационный тип дает лучше результаты там, где общество более терпимо относится к не таким, как все, к инакомыслящим.
Кстати, в этой связи интересно обратиться к особенностям российского национального характера, описанным В.О.Ключевским. Он утверждал, основы национального характера сформировались в XIII веке с перемещением хозяйственной деятельности из степей современной Украины в Верхнее Поволжье (Владимирско-Суздальскую Русь). С тех пор россиянин приучался к чрезмерному кратковременному напряжению сил, привык работать скоро, лихорадочно и споро. Капризу природы противопоставляет каприз своего характера.
Лучше работает один, когда на него никто не смотрит. Он индивидуалист.[13]
Не в этом ли причина изобретательности россиян И причина не слишком успешной работы в промышленности, где труд отличается системностью и определенной монотонностью
Вот только быть инакомыслящими у нас имели право только юродивые.
Судя по всему, ментальность россиян за эти 8 9 веков практически не изменилась. Вот и известный практик управления, мэр Москвы Ю.Лужков свидетельствует: Россияне отдают предпочтение импульсной, напряженной, находящейся на грани физических возможностей одноразовой уникальной работе по сравнению с повседневным, однообразным пусть и более доходным и менее напряженным трудом. Субботник для нас более приемлем, чем повседневная уборка мусора.[14]
Таким образом, специфика российского менталитета очень хорошо вписывается в наиболее творческую часть инновационной деятельности, когда еще велик риск, неопределенность, перегрузка умственная и физическая, то есть работа на рывок.
Потом, когда надо пунктуально доводить инновацию до совершенства, превращать ее в норму жизни, в обыденное явление, россияне начинают проигрывать нациям с более организованным характером, например, немцам, японцам, китайцам и др. Особенностью российского производства является недоработка. Как утверждает Ю.Лужков, это характерно не только для конечной продукции, но и на каждом этапе, в любой детали что-то не дорабатывается, остаются мельчайшие недоделочки, невыверенности, несовершенства И дело не в квалификации , не в технологическом неграмотности, а в образе цели, основанном на все тех же непереводимых авось, небось, да как-нибудь.[15]
Справедливости ради надо заметить, что после того, как в цеха европейских производителей техники пришли рабочие эмигранты из некоторых стран Азии и, особенно, Африки, вера в хваленое европейское качество упало под давлением реалий жизни. Так, РосБизнесКонсалтинг сообщает из Лондона (от 08.09.2000), что по данным издания Which Car 2000, издаваемого ассоциацией потребителей, такие всемирно известные автомобили, как Citroen, Ford, Land Rover, Peugeot, Renault, Rover, Saab, Vauxhall и Volvo, отнесены к числу плохих.
Лидируют прежде всего японские, а также корейские автомобили, которые отнесены к числу лучших и просто хороших. В перечень просто хороших попали европейские: Mercedes, Volkswagen и Skoda.
Из практики известно, что к индивидуализму склонны предприниматели. Наряду с предпринимателями наиболее склонны к индивидуализму люди творческих профессий: ученые, художники, музыканты. Оставим в покое художников и музыкантов. Понятно, что они тоже прирожденные инноваторы, иначе им просто нечего делать в искусстве.
Нас более интересуют ученые и результат их труда.
Только в конце XIX века наука, ранее являвшаяся как бы разновидностью искусства, начала превращаться, как говорил К.Маркс, в производительную силу общества. К этому времени предложенные фундаментальной наукой объяснения природных явлений, например, электрических, стали, как кто-то заметил, уже мало понятны или недоступны здравому смыслу сколь угодно одаренных, но специально не подготовленных изобретателей.
Конечно, значительная часть достижений науки еще не была востребована промышленностью. Но уже стали появляться инновации, созданные в результате научной деятельности.
Какие то ученые совмещали собственно науку (чистую или фундаментальную) с практическим использованием ее результатов, другие нет. Но появился новый тип ученого прикладника, сознательно ориентированного на достижение коммерческого результата внедрения научного знания, то есть инноватора.
Появилось и разные формы научных организаций.
ECCE HOMO СЕ ЧЕЛОВЕК (Евангелие от Иоанна, 19, 6)
Физики и лирики
Кто важнее физики или лирики Такова была самая модная тема для интеллектуальной дискуссии в 60-х годах. Она потихоньку затихла.
А спор рациональна инновационная деятельность или нет, не утихает.
Однако эти термины, физики и лирики, можно использовать для обозначения подходов к деятельности инноваторов. И, соответственно, характера инновационной деятельности. Рациональна ли эта деятельность как физика, или иррациональна, как лирика
Каждая успешная инновация начинается с творческой идеи. Часть исследователей достаточно твердо придерживается позиции, что само по себе творчество не поддается планированию, и идеи часто появляются спонтанно, в результате некой вспышки вдохновения. Инновационная деятельность хорошо описана в лучшем, как представляется, производственном романе всех времен и всех народов.
Речь идет о романе А.Хейли Колеса. Автор, ссылаясь на опыт специалистов, утверждает, что в ряде случаев самые удачные идеи рождаются неожиданно, словно взметающая в небо ракета, во время задушевных бесед поздно ночью, когда люди сидят и вслух размышляют, положив ноги на стол.[16]
На самом деле, и это знает любой творческий человек, неожиданные идеи приходят, например, под душем или во время просмотра по телевизору какой-нибудь ерунды. Один из героев романа Колеса как бы случайно находит решение по концепции нового автомобиля. Его взгляд останавливается на фотографии лунной капсулы Аполлона-11 и он предлагает сконструировать автомобиль уродливый по существующим представлениям, но настолько отвечающий потребностям и девизу века целесообразности, что покажется прекрасным.[17] Идея, как представляется, блестящая.
Таких творцов вполне можно назвать лириками.
Иной точки зрения относительно рациональности инновационной деятельности придерживаются сторонники системного метода создания научно-технических инноваций, известного как Теория решения изобретательских задач или сокращенно ТРИЗ Г.Альтшуллера. Альтшуллер выдвинул идею, что инновационная деятельность рациональна, так как развитие технических систем определяется объективными, познаваемыми закономерностями.
Этим законам подчиняются любые технические системы от самых простых до самых сложных. Понятно, что сторонников рациональности инновационной деятельности можно обозначить как физиков.
На основании 40-летнего изучения огромного массива патентной информации, Г.Альтшуллером и его последователями, как они заявляют, эти законы были выявлены. По мнению адептов, к концу 80-х годов решательная способность ТРИЗа была доведена до высокого уровня.
В научно-технической области ТРИЗ успешно сочетается с методом ФСА (функционально-стоимостного анализа).
ФСА действительно эффективный метод снижения издержек производства. Он также известен под другими названиями. Например, в США, как Value Analysis или Value Engineering.
При анализе нового продукта на стадии создания, ФСА предполагает абстрагирование от конкретных имеющихся решений и концентрацию всего внимания на выполняемых функциях. То есть, при проведении ФСА описывается продукт (в том числе, например, некая организационная структура) в виде основных, вспомогательных и излишних функций.
В результате появляется возможность выявить зоны функциональной недостаточности и неоправданных затрат, формулировать и решать задачи по устранению этих узких мест.
При анализе конкретного, но уже представленного на рынке продукта, его конструкция раскладывается на отдельные детали, для каждой из которых должен быть найден ответ на простой вопрос: Какую функцию выполняет эта деталь.
Таким образом, в конструкции можно обнаружить, как это ни странно, детали, функционально неоправданные. Известен, в частности, пример с поездом метро. Его создавали специалисты в области железнодорожного транспорта. У нас и сейчас далеко не везде есть железнодорожные платформы, достигающие уровня пола вагона.
А в 30-е годы тем более. Для того чтобы подняться с земли надо за что-то ухватиться рукой. Значит, нужна специальная ручка или поручень. А в метро платформы находятся на уровне пола вагона.
Следовательно, такой поручень не нужен.
Правда, в последнее время опять появились вагоны с поручнями. Не у каждой, правда, двери.
И часто с одним поручнем, а не с двумя, как на железнодорожном вагоне. Возможно, что они нужны для ремонтников и уборщиков в депо.
Но это только предположение.
Можно также рассмотреть возможность замены одного материала другим, более дешевым, практически без ухудшения качеств изделия и т.д.
Следует заметить, что во времена директивной экономики в нормы расхода материалов на новое изделие всегда закладывался жирок. Это знали и разработчики, и изготовители.
Затем, без всякого ФСА, выполнялось традиционное плановое задание по снижению материалоемкости.
Понятно, почему метод ФСА хорошо состыковывается с ТРИЗ. Оба метода используют дробление конструкции какого-то изделий или системы.
Утверждается, что в настоящее время ТРИЗ успешно применяется для решения научно-технических задач в целом ряде крупных мировых компаний. Эмигрировавшие на Запад, главным образом в США, последователи Г.Альтшуллера, через проведение различных акций, в том числе, семинаров и консультаций, сделали метод известным таким компаниям, как JohnsonJohnson, Kodak, Gillette, Ford Motors, General Motors, Xerox, UNISYS, 3M, Rockwell Int., Motorola и др.
Это вполне возможно, если учесть, что речь идет о крупных компаниях, большинство из которых определенно сосредоточено на эволюционных инновациях. Для усовершенствования существующих конструкций вряд ли можно придумать чего-нибудь лучше.
В то же время, очевидно, что многие инноваторы, в частности, изобретатели, поступают таким образом, как будто хотя бы частично используют методику ТРИЗ. Правда, они не задумываются, о том какой метод они применяют.
В их понимании они просто системно мыслят. Для них естественен примерно следующий ход мыслей:
Почему это делается так, а не иначе
Как можно сделать иначе
Почему это должно быть сделано
Что еще может быть сделано
Где это может быть сделано
Где это следовало бы делать
Когда это можно сделать
Какие ресурсы для этого необходимы
Где их взять
Что будем иметь в итоге
Для них такой подход совершенно естественное дело. Вроде как говорить прозой.
Помните, какое открытие было для мольеровского г-на Жудена, что он говорит прозой Честное слово, я и не подозревал, что вот уже более сорока лет говорю прозой.[18] В принципе подходы физиков и лириков схожи. Только просчитывать революционные инновации значительно сложнее.
Человек, который занимается революционными инновациями, помимо обычных деловых качеств должен обладать предвидением жизненности идеи в условиях повышенной неопределенности. Представляется, что у лириков это получается лучше. Зато потом уж физики вернут свое.
Но это сугубо частное мнение.
ИННОВАЦИЯ УНИКАЛЬНА И ПОЭТОМУ ИНДИВИДУАЛЬНА
(Чье-то изречение)
[8] Долан Э.Дж., Линдсей Д. Микроэкономика / пер. с англ. СПб, Изд-во АО Санкт Петербургский оркестр, 1994, с. 329.
[9] Уотермен Р. Фактор обновления: Пер. с англ./Общ. ред. В.Т.Рысина.
М.: Прогресс, 1988, с. 35.
[10] Паркинсон С.Н. Законы Паркинсона: Сборник: Пер. с анг.
М.: Прогресс, 1989, с. 247.
[11] См. http://archive.expert.ru/internet/00/00-34-75/vld.htm
[12] Словарь иностранных слов. 18-е изд., стер.
М.: Рус. яз., 1989, с.241.
[13] См.Ключевский В.О.. Русская история.
Полный курс лекций в трех книгах. Кн. 1. М.: Мысль, 1993,с.
278 280.
[14] Лужков Ю. Российские законы Паркинсона. М.: Изд-во Вагриус, 1999, с. 55-56.
[15] Лужков Ю. Российские законы Паркинсона. М.: Изд-во Вагриус, 1999, с. 54.
[16] Хейли А. Колеса. М.: Издательство АСТ, 2000, с.235.
[17] Хейли А. Колеса. М.: Издательство АСТ, 2000, с.244 245.
[18] Мольер Ж.-Б. Мещанин во дворянстве. Библиотека всемирной литературы.
Серия первая, т. 44, с. 461.
Глава 2. Инновации основа динамичного развития общества
Восприимчивость к инновациям исторический пример Запада
Те страны, которые оказались более восприимчивы к инновациям, обеспечили гигантский рост производительности труда и уровня жизни населения. История показала, что в течении последних нескольких столетий наиболее динамично развивались страны Европы, к которым впоследствии присоединились еще несколько стран, в первую очередь США, являющиеся (с определенными допущениями) наряду с Канадой неким продолжением Европы на Американском континенте.
Как и Австралия на одноименном материке.
Фактически успехи Европы в экономическом развитии, основанные на внедрении инноваций, начались с промышленной революции, случившейся в XVIII веке.[1] Главным ее застрельщиком была Великобритания. Именно здесь были созданы машины и технологические производства, полностью изменившие предприятия. Это челнок Дж.Кея для ткацкого станка, прядильная машина Дженни Дж.Харгривса и т.д., включая паровую машину Дж.Уатта.
С их внедрением продукция стала массовой, то есть дешевой и доступной для большинства людей.
Убедительного объяснения тому, что этот скачок произошел именно в Европе, а не, скажем, в Китае или Персии (Иране) нет. Может быть, это следствие появления религиозных течений, в том числе протестантства, и непримиримой борьбы католической церкви с учениями, которые она считала ересью И, соответственно, борьбы еретиков с официальной церковью.
Ведь эта борьба выковала людей, склонных к свержению авторитетов.
До второй половины XIX века причины более динамичного развития европейских стран по отношению к другим не были обусловлены развитием науки. Техника, обеспечившая первоначальное превосходство европейским странам, развивалась практически вне зависимости от науки.
По свидетельству Н.Розенберга и Л.Е.Бирдцелла[2], экономически значимые технические новшества появились в результате деятельности людей, не имевших существенной научной подготовки. Ученые, за исключением химиков, которых привлекали для проведения анализов и измерений в некоторых промышленных процессах, отношения к промышленности не имели.
Ученые воспринимались сродни художникам или поэтам, а иной раз шутам. Их наличие украшало двор монарха или какого-нибудь вельможи. Еще с некоторых ученых требовали превратить олово в золото или сделать астрологический прогноз. И, практически, все.
То есть, если вновь обратиться к К.Марксу, наука в то время еще не стала производительной силой общества. Об отношении к ученым в Европе в начальную эпоху Нового времени можно прочитать у Дж.Свифта, описавшего в сатирическом ключе посещение Гулливером Академии в Лагадо во время своего третьего путешествия.[3]
Но рядом с миром ученым, зачастую отвлеченным от реалий жизни, был и другой мир. Мир практиков, которые рассматривали возникающие проблемы и противоречия производства через призму решения конкретных задач, призму самоутверждения, призму наживы. Они были изобретателями и предпринимателями. Зачастую изобретателем и предпринимателем в одном лице, но не всегда.
Главное они обеспечивали технический прогресс в Европе и Северной Америке. Их вполне можно отнести к инноваторам, то есть к тем людям, кто непосредственно занимается внедрением инноваций. Вознаграждаются не идеи, а инновации, то есть их практическое воплощение. Точнее, инноваторы.
Размер вознаграждения зависит от коммерческого успеха инновации и умения извлечь из этого доход. Неважно, коммерческий или политический.
Творческое сочетание научного знания, коммерческого расчета и разумной организации труда привело к технологическим прорывам, которые открывали новые возможности экономического роста. В условиях конкуренции между странами, западное общество (в лице соответствующих государств) стало предоставлять инноваторам невиданную ранее свободу от политического и религиозного вмешательства.
Особенно в этом преуспели США, свободные от остатков феодальных пут и жесткой регламентации многих сторон жизни. Если случался застой, США находили выход, используя возникшее противоречие для дальнейшего развития.
Свободные мозги стали обеспечивать рост экономики.
В результате, за 110 лет (1870 1979) средний доход на душу в 16-ти ведущих странах вырос на 730 %, производительность труда на 1230 % и объем экспорта на 96500 %.[4]
Довольно успешно эти страны развиваются и после 1979 года. По общему мнению, их экономика прошла индустриальную стадию и вошла в постиндустриальную. Группа этих стран существенно оторвалась в своем развитии от остального мира.
Но и в этой группе есть лидеры, которые задают тон в мировой экономике. В первую очередь, из-за масштабов народного хозяйства.
Речь иде о странах, входящих в элитный клуб G-7.
Эти 7 стран к 1993 году обладали 80,4 % мировой компьютерной техники, обеспечивали 90,5 % объемов высокотехнологичного производства и концентрировали 87 % из 3,9 млн. патентов, зарегистрированных в мире.[5]
На протяжении последних десятилетий инновационный характер экономики западных стран обеспечил высокую эффективность многих отраслей, включая такую консервативную, как сельское хозяйство. Особенно впечатляющие успехи достигнуты в сельском хозяйстве Нидерландов, где урожайность зерновых достигает 88 центнеров с гектара.[6] Для сравнения: в России средняя урожайность зерновых составила за 9 лет (с 1991 по 1999) около 14 центнеров.[7]
Высокая эффективность труда обеспечивает низкую себестоимость сельскохозяйственной продукции, несмотря на имеющийся 20кратный разрыв в оплате труда сельскохозяйственных рабочих в разных странах. В качестве примера можно сравнить данные по тем же Нидерландам или США, с одной стороны, и, допустим, Ботсваны или Свазиленда, с другой.
Для многих стран американский уровень доходов, соответствующий бедности и равный 16660 долл. в год (или 1388 долл. в месяц) на семью из 4-х человек,[8] представляется очень высоким. Другое дело, какой уровень жизни обеспечивает эта сумма. Но нельзя не признать, что в условиях относительно открытых экономик, с возможностью перекачки денег из одной страны в другую, это важный показатель.
И он свидетельствует об эффективности экономики США. Неудивительно, что США из года в год занимают первые строчки в мировом рейтинге наиболее конкурентоспособных экономик.[9]
Смена характера экономики не единовременный акт, а довольно длительный процесс. Формально точку перехода от экономики индустриальной к постиндустриальной можно определить сравнивая затраты на осуществление инвестиций двух типов:
первый тип это затраты на приобретение традиционных для индустриальной эпохи средств производства: машин, оборудования, приборов и т.п. для промышленности, строительства, сельского хозяйства и сферы услуг;
второй тип это затраты на покупку оборудования постиндустриальной эпохи, связанного с информационными технологиями.
Если посмотреть динамику в США инвестиций первого типа, то они напрямую связаны с цикличными спадами и подъемами в экономике страны, но в целом довольно устойчиво держатся на уровне около 110 млрд. долл. в год.
Динамика же роста затрат на покупку компьютерного и телекоммуникационного оборудования демонстрирует устойчивый рост: с 49 млрд. долл. в 1982 году до 112 млрд. долл. в 1991 году. Рост продолжается и далее, несмотря на резкое удельное (на единицу производительности или мощности) снижение его стоимости.
Причина ускоренное обновление.
1991 год интересен тем, что в этот год инвестиции второго типа обошли инвестиции первого типа: 110 млрд. долл. и 107 млрд. долл. в год соответственно.[10]
Эти данные отражают реальный переход от индустриальной эпохи в постиндустриальную или информационную.
Реально объемы новой экономики еще более значительны, так как в соответствующих затратах не нашли отражения затраты на оборудование индустриальной эпохи, но модернизированное в соответствии с новыми требованиями, например, программно управляемые станки.
Кроме того, в эти данные не включены значительные по объему затраты на исследования и разработки. Причем, например, японские фирмы расходуют на эти цели больше средств, чем на покупку всех видов средств производства.[11]
На протяжении 90-х годов страны участники Организации экономического сотрудничества и развития (ОСЭР) тратили в среднем около 400 млрд. долл., из которых на долю США приходилось 44 %.[12]
Со сменой эпох меняются и ценностные оценки. Конечно, отдачу от этих вложений трудно оценить в долгосрочной перспективе, но некоторые тенденции просматриваются.
В 1983 году компания IBM выбрала операционную систему Microsoft. По состоянию на ноябрь 1996 года оказалось, что компания Microsoft стоит дороже IBM (85,5 млрд. долл. против 70,7 млрд.), хотя IBM продает продукции в 15 раз больше.
За вычетом амортизации IBM владела разным имуществом на сумму 16,6 млрд. долл., а Microsoft всего 930 млн. долл.
