Языковая политика
Первичные парторганизации находятся на переднем крае экономического и культурного строительства, действуют в самой гуще народа. Всей своей работой они активно способствуют соединению политики партии с живым творчеством масс, успешному решению хозяйственно-политических и идейно-воспитательных задач.
В истекшем периоде ЦК КПСС обсудил отчеты о работе ряда партийных организаций предприятий промышленности и сельского хозяйства, строительства, научных и учебных заведений, министерств. В принятых постановлениях особо подчеркивалось, что ныне первичные Партийные организации призваны еще активнее воздействовать на повышение эффективности производства, ускорение научно-технического прогресса, должны постоянно заботиться о создании в каждом коллективе атмосферы дружной работы и творческого поиска, о воспитании людей, об улучшении условий их труда и быта.
Анализируя языковые структуры этого текста, мы сразу выделяем привычные модели общественно-политического стиля: уровень руководства, работать боевито и инициативно, находиться на переднем крае, активно способствовать, творчество масс, успешное решение задач, в истекший период, обсудив отчеты, принятые постановления, особо подчеркивалось, повышение эффективности и т. д.
Но как приближается к разговорной речь оратора, когда он переходит к вопросам литературы и искусства, их роли в решении общегосударственных и партийных задач: Возьмите, к примеру, то, что ранее суховато называли производственной темой. Ныне эта тема обрела подлинно художественную форму.
Вместе с литературными или сценическими героями мы переживаем, волнуемся за успех сталеваров или директора текстильной фабрики, инженера или партийного работника. И даже такой, казалось бы, частный случай, как вопрос о премии для бригады строителей, приобретает широкое общественное звучание, становится предметом горячих
Дискуссий.
Но вот докладчик заговорил о том, что всегда будет болью и гордостью отзываться во всех сердцах, о подвиге советского народа в Великой Отечественной войне. И как изменяется весь строй речи: торжественно звучит строго построенная фраза, текст насыщен образными словосочетаниями парафразами, вызывающими в памяти слушателей прекрасные образы героев известных литературных произведений, названия которых зашифрованы в них.
Патетически звучат, окрашивая речь в высокий стиль, органически вплетающиеся в ее торжественный строй славянизмы: Вместе с героями романов, повестей, фильмов, спектаклей участники войны как бы снова проходят по горячему снегу фронтовых дорог, еще и еще раз преклоняясь перед силой духа живых и мертвых своих соратников. А молодое поколение чудодейством искусства становится сопричастным к подвигу его отцов или тех совсем юных девчат, для которых тихие зори стали часом их бессмертия во имя свободы Родины.
Однако чтобы разумно использовать в речи слова разных лексических пластов с различными стилистическими оттенками, необходимы элементарные знания в этой области, развитое языковое чутье и определенные навыки.
Где же приобрести эти знания, умения и навыки? Конечно, их должна формировать в первую очередь школа. Овладеть навыками культуры речи помогут и специальные издания, и массовые брошюры, и популярные журналы, и радио- и телепередачи о русском языке.
Нужно понимать важность, необходимость приобретения систематических знаний и стремиться к совершенствованию навыков хорошей и правильной речи, к формированию чувства языка.
В этой книге мы ограничимся лишь кратким обобщением сведений о качествах хорошей речи и современных требований к языку лектора. Для более подробного ознакомления с вопросом мы отсылаем читателя к специальным изданиям.
Еще М. В. Ломоносов говорил, что для овладения искусством живой речи необходима общая культура человека, которая приходит благодаря жизненному опыту и знаниям. Однако и этого недостаточно.
Знания следует подкреплять подражанием, т. е. особого рода упражнениями: Подражание требует, чтобы часто упражняться в сочинении разных слов. От беспрестанного упражнения возросло красноречие древних великих авторов... Отсюда воспоследовало, что таковые трудолюбивые люди не готовясь говорили публично прекрасные речи...
Такие речи, без приготовления перед народом произнесенные, назывались божественными, ибо оне казались быть выше сил человеческих. Того ради надлежит, чтобы учащиеся красноречию старались сим образом разум свой острить через беспрестанное упражнение в сочинении и произношении слов, а не полагаться на одне правила и чтение авторов, ежели при всяком случае и о всякой материи готовы быть желают к предложению слова.
В старых риториках воспитание языкового вкуса было основной целью обучения словесности, ибо без него мертвым грузом становились все правила и законы красноречия. Ученые-риторы были строгими блюстителями норм речи, соблюдение которых именовалось в те времена приличным слогом. Опираясь на уже сформированный хороший языковый вкус, у обучаемых воспитывали следующие достоинства слога:
1. Ясность. Главными условиями ясности были: знание предмета; здравая связь в мыслях, которая происходит от силы ума и степени образования, просвещения; естественный порядок слов, точность и общеупотребляемость слов и выражений, уместные знаки препинания.
2. Приличие. Это скорее всего то, что мы сейчас называем соответствием стилю высказывания приличие предмету, лицу, времени и месту, свойствам предметов.
3. Чистота, правильность. Здесь подчеркивалось, что приличная речь не может быть небрежной, т. е. невозможно засорение слога словами низкими, площадными, архаизмами, чужестранными, провинциальными, техническими, новыми или славянскими не у места.
4. Плавность. Лад, склад, т. е. то, без чего речь при чтении надо останавливать и принуждать себя достигать мысли.
Сейчас мы это называем связностью речи, которая, по мнению Кошанского, зависит от естественного хода мысли, соразмерности в частях, от соответствующих чувств и выражений и эврифмии.
Хороший языковый вкус не меньшее богатство, чем вкус в музыке, живописи, танце и т. п. Человек, обладающий тонким чувством языка, может получать эстетическое наслаждение от точного слова, от гармонии, заложенной в звучании речи. Человек, не обладающий этим даром, никогда не сможет ощутить радость от общения с истинным художественным произведением, не сумеет упиться гармонией, заложенной в музыкальной прозе Тургенева или Бунина (в науке о красноречии эти явления имели точное определение: эврифмияредкое искусство оканчивать мысли, точки, части сочинения и самое сочинение удовлетворительным образом; гармония музыка слога, удовольствие слуха благозвучность, подражательная гармония...).
Тот, чей вкус для всех нас мера А. С. Пушкин писал: Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности.
Общие требования к языковому оформлению публичной речи всегда одинаковы: говори толково и связно, соответственно предмету высказывания, правильно с точки зрения современных языковых норм, по возможности и необходимости красиво и ярко. Однако каждое время, каждая социальная эпоха влияют на конкретное содержание этих общих норм.
Языковая политика
Какова же языковая политика в наши дни? Что в основном формирует нормы культуры речи в условиях развитого социализма и в эпоху научно-технической революции?
Не поняв сущности этих явлений, мы не сможем воспитывать в себе и слушателях правильное отношение к культуре речи.
Основным принципом языковой политики в нашей стране с первых же дней ее существования был и остается принцип доступности народным массам, сущность которого четко сформулирована В. И. Лениным: Максимум марксизма максимум популярности и простоты.
Однако сами понятия доступность и народные массы в своих качественных характеристиках претерпели существенные изменения по сравнению с первыми днями Советской власти. Теперь массы, советский народ это грамотные, много читающие люди, имеющие широчайший доступ к сокровищам мировой и национальной культуры.
Радио и телевидение, проникнув в самые отдаленные уголки страны, ослабили диалектные и другие барьеры в языке, сделав русский литературный язык действительно общенародным.
Поэтому примитивизм в речи, стремление снизиться до понимания неразвитого крестьянина и рабочего, что было очень важно в языковой политике начального периода построения социализма в нашей стране, сейчас заменено другим лозунгом совершенствовать речевую культуру народных масс, поднимая ее уровень, обогащая речь слушателей новыми понятиями, позволяющими полно и качественно воспринимать и осмысливать информацию во всех областях науки, культуры, техники, политики.
Казалось бы, человеку, владеющему родным языком на уровне среднего образования, можно не заботиться о повышении культуры речи черпай из полученных запасов. Однако даже отлично владеющие нормами родного языка люди теряют навыки хорошей речи, если не совершенствуют их, не пополняют словарного запаса, не разрабатывают свой речевой механизм. Живой как жизнь язык постоянно изменяется, и многое из того, что вчера было нормой, сегодня устаревает, воспринимается как архаичное речение и кажется либо нарочитым кокетничаньем, либо неуместным и чужим.
Так, на глазах одного поколения произошло изменение в произношении слов булочная, коричневый и т. п. Еще не так давно у москвичей считалось неприличным говорить эти слова с сочетанием ЧН. Теперь же произношение булошная, коришневый кажется манерничаньем. Множество таких примеров приводит в своей прекрасной книге Живой как жизнь К. И. Чуковский. Описание движения слова во времени: его появление в языке, вживание в него, старение и переосмысление в новом свете он заключает высказыванием ученого-филолога конца XIX века академика Я. К. Грота: Ход введения подобных слов (деятель, почин, влиятельный, сдержанный эти слова в конце XIX века воспринимались как новые, необжитые в языке.
С.И.) бывает обыкновенно такой: вначале слово допускается очень немногими; другие его дичатся, смотрят на него недоверчиво, как на незнакомца; но чем оно удачнее, тем чаще начинает являться. Мало-помалу к нему привыкают, и новизна его забывается: следующее поколение уже застает его в ходу и вполне усваивает себе. Так было, например, со словом деятель; нынешнее молодое поколение, может быть, и не подозревает, как это слово при появлении своем, в 30-х годах, было встречено враждебно большей частью пишущих.
Теперь оно слышится беспрестанно, входит уже в правительственные акты, а было время, когда многие, особенно из людей пожилых, предпочитали ему делатель (см., напр., сочинения Плетнева). Иногда случается, однако ж, что и совсем новое слово тотчас полюбится и войдет в моду.
Это значит, что оно попало на современный вкус. Так было в самое недавнее время со словами: влиять и повлиять, влиятельный, относиться к чему-либо так или иначе и др..
Могучий язык перемолол и превратил в русские слова очень многих иностранцев, и, думается, нет оснований полагать, что засорение русского языка иноязычными словами, которые в связи с укреплением международных связей широким потоком хлынули в наш язык, станет процессом опасным и необратимым. Пожалуй, мучительные поиски равноценного русского синонима принятому международному термину могут привести к знаменитым мокроступам и колозему, которыми реакционер А. С. Шишков предлагал заменить немецкие калоши и горизонт. Такой пуризм стремление к чрезмерной, дистиллированной чистоте языка свойствен тем, кто не умеет смотреть на явления широко, чувствовать их причинно-следственные связи. Косность и безапелляционная ортодоксальность плоха во всем, и в языке тоже.
Вспомним тяжеловесный язык Каренина или ужасающий стандарт, который выдавал за очищенный русский язык чеховский человек в футляре.
Хотя, конечно, засорение речи словами нелитературного пласта нежелательно, а в речи лектора нетерпимо, однако русскому языку это нипочем. Как всякая великая река, он выбросит мелкий мусор, оставив в своих могучих водах только то, что усвоено и в конце концов ему полезно.
Каждое слово из разных пластов языка найдет свое место в разных речевых стилях. Так, осознанные отклонения от нормы оживляют разговорную, бытовую речь, г в художественном произведении являются одним из средств речевых характеристик героев. Ведь не кривил душой Пушкин, когда писал:
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю.
И надо ли метать громы и молнии, требуя, чтобы люди в обычном разговоре употребляли только стандарты, апробированные нормативными словарями? Но, выходя на трибуну с лекцией или докладом, мы должны строго соблюдать все речевые нормы.
Понятие о речевых нормах
Речевые нормы диктуются общественно-речевой практикой и проявляются в произношении и ударении (орфоэпические и акцентологические нормы), в употреблении грамматических форм (грамматические нормы) и в нормах словоупотребления (лексико-стилистические нормы).
Определяются эти нормы по речи большинства образованных людей, говорящих на московском наречии, которое легло в основу нормативного литературного русского языка. Театр, радио и телевидение, строго следя за чистотой литературного языка, являются своеобразными эталонами и корректорами нормативной речи.
Многочисленные словари и справочники по различным аспектам культуры речи стали постоянными спутниками каждого культурного человека, лектора в особенности.
Литературному языку свойственны общепринятые нормы произношения, выделяющие его из областных говоров, или диалектов, и объединяющие едиными нормами. Совокупность этих норм называется орфоэпией. Русская орфоэпия основывается на московском произношении, для которого характерно прежде всего так называемое аканье, т. е. произнесение безударного О как А, а также другие фонетические особенности. Различные справочники и пособия по орфоэпии дают подробные указания относительно норм произношения звуков и их сочетаний.
В этих же справочниках, как правило, можно найти и словарики, регламентирующие основные акцентологические нормы, т. е. правила ударения в словах, которые чаще других произносятся неправильно.
Здесь мы не будем подробно рассматривать орфоэпические и акцентологические нормы, а попытаемся обобщить основные закономерности их употребления и подскажем некоторые пути предупреждения возможных нарушений произносительных норм.
Недаром говорится, что золото и в грязи блестит. Помните у Пушкина: Вмиг по речи те спознали, что царевну принимали.
Именно по речи, а не по одежде. И в то же время не спасут дорогой костюм и красивая прическа, если в речи вдруг проскользнет каждый, документ, молодежь и т. п.
Очень яркий пример такого разрушения первичного образа показала актриса Н. Мордюкова, играя в сатирической комедии Тридцать три роль заведующей райздравотделом. В ее облике нет резких красок, она живая, реальная. Но вот героиня выступает с докладом в большой и ответственной аудитории.
Текст речи выдержан в строго научном стиле и вдруг: Нужны средства! Фраза сразу придает резко сатирическую окраску всему образу рвущейся в науку администраторши.
И эта маленькая орфоэпическая, а точнее акцентологическая ошибка вызывает в зале бурную реакцию. Зрители хохочут, потому что так долго и тщательно скрываемое бескультурье внезапно разоблачено.
Велика взрывная сила нарушения произносительных норм. Лектору следует всегда об этом помнить и постоянно работать над повышением уровня своей орфоэпической культуры.
Это тем более необходимо, что нормы произношения наиболее подвижны в нашем языке.
Однако орфоэпические ошибки чрезвычайно устойчивы в речи отдельных индивидуумов. Причины этому разные. Так, наиболее прочные, трудно изживаемые ошибки обусловлены диалектом говорящего.
И здесь к нарушениям норм следует подходить дифференцированно. Есть нарушения орфоэпической нормы общего диалектного характера, например следы оканья в речи или мягкое, фрикативное Г, свойственное южным диалектам. Человек, выросший в условиях этого диалекта, с большим трудом может от него избавиться, и далеко не всегда. Думается, что при наличии общей культуры речи, прекрасного знания предмета, четкой логики высказывания общефоновое нарушение орфоэпической нормы не будет мешать слушателям.
Многими диалектный фон воспринимается даже с некоторым удовольствием, как проявление индивидуальности, хотя иных может и раздражать.
Но если лектор допускает в своей речи грубую акцентологическую ошибку типа: досуг или свекла, то все умное и дельное, что он скажет, будет восприниматься сквозь призму этого досуга и свеклы. И если допустимо нарушение общефонового произношения, то слушатель не простит оратору таких орфоэпических погрешностей, как нясу, вясна или идеть, шумить и т. п.
Диалектный говор мешает овладению общелитературными нормами языка, и поэтому одной из важнейших задач борьбы за культуру речи является освобождение от диалектных черт. Немалая ответственность за выполнение этой важной задачи лежит на лекторе.
Отрицательно влияет на контакт лектора с аудиторией манерность в произношении, ошибки типа дурная привычка: фанэра, пионэр, тэма, зэркало или, наоборот, смягченное произношение типа эстетика, отель, синтетика и т. д. Первая группа слов произносится неверно под влиянием их иностранного происхождения. Говорящему кажется, что так звучит более культурно (вспомните чеховскую институтку, которая, противопоставляя себя провинциалам, говорила: У нас в Пютюрбюрге...). И такое манерничанье, и искусственное приспособление русских норм произношения к словам, не прошедшим полностью процесса обрусения, как эстетика, тенденция и подобные, одинаково плохо воспринимаются слушателями и, как всякая дурная привычка, должны быть немедленно изжиты из речи лектора.
Это сделать не так уж трудно, нужно только обратить внимание на указанные ошибки и поработать над ними, лучше всего с магнитофоном.
Нарушение акцентологических норм иногда происходит под влиянием просторечия в сочетании с диалектами. Например, нельзя мириться с проникновением в речь лектора таких просторечных форм, как выбора, архитектора, лектора, инженера, которые возникли в разговорной речи под влиянием изменения норм произношения слов цехи цеха, тракторы трактора, профёссоры профессора. Изменение произошло на
наших глазах, и поэтому возникла иллюзия, что можно все слова, подходящие под эту модель, осовременить таким же образом.
Но в том-то и заключается секрет орфоэпии, что ни одну норму ей нельзя навязать сверху, директивно, как это, с соблюдением величайших предосторожностей, можно сделать в области орфографии. Живой русский язык сам определяет, когда исключение стало нормой, а норма исключением. Ученым остается роль улавливателей момента, который и следует закрепить в нормативном словаре.
А до закрепления нормы (если не в словаре, то в общественной практике) всякий выступающий с публичной речью должен соблюдать существующее произношение, чтобы не оказаться в положении невежды, насаждающего речевое бескультурье.
Влияние разговорно-просторечного стиля проявляется и в таких произносительных ошибках, которые можно квалифицировать скорее как грамматические, чем орфоэпические, хотя они чаще всего вызваны не незнанием, а небрежностью. Это такие, как сколько время вместо сколько времени, ошибки при склонении составных числительных. Следует внимательно изучить правила произношения таких словосочетаний, как с восьмьюстами шестьюдесятью семью бойцами или о шестистах восьмидесяти шести рублях, и т. п.
Мы уже говорили о психо-лингвистических трудностях общего характера, которые обусловлены механизмами памяти и речи. Рассмотрим теперь чисто языковые, или лингвистические, трудности точного словоупотребления.
Первая трудность заключается в многозначности слова. Это прекрасное качество языка, позволяющее экономными средствами передать множество смысловых оттенков, одновременно и затрудняет процесс порождения речи, заставляя говорящего все время быть начеку, точно выбирать не только само слово для выражения своей мысли, но и его ближайшее окружение, или контекст. Например, слово прослушать имеет несколько значений, и, когда выступает в значении заслушать что-либо, надо следить, чтобы не получилось двусмысленности от совпадения с другим значением, фактически омонимом этого слова пропустить мимо ушей.
Приведем пример из стенограммы лекции, где наряду с правильным употреблением этого слова имеются случаи, порождающие не только двойственное понимание, но и речевые ошибки: Коснемся вопроса, связанного не только и не столько с методикой прослушивания лекции и написания рецензии, сколько с этикой лекторской работы. Дискутируется довольно часто вопрос: надо ли заранее говорить лектору, что его будут прослушивать и рецензировать, или не нужно. Однозначного ответа на этот вопрос нет и быть не может. В подавляющем большинстве случаев необходимо, конечно, ставить лектора в известность о предстоящем прослушивании.
Никакой рецензентской засады делать не надо. Нужно ставить лектора в известность о том, что вы хотите его прослушать по поручению организации Общества, поговорить с ним предварительно, чтобы выяснить, какие цели он перед собой в данной лекции ставит, с тем, чтобы потом легче было оценить, насколько замысел удался.
Некоторые же рассуждают иначе: если вы лектору скажете, что будете прослушивать, он себя будет чувствовать связанным и потому будет выступать не так уверенно. А если он не подозревает о присутствии рецензента, он спокойно выступает, и можно более полно оценить достоинства и недостатки лекции.
Мне кажется, что это не очень состоятельная аргументация, потому что, если все-таки лектор достаточно знает предмет и уверен в себе, он не должен лишаться дара речи или, скажем, потерять свои профессиональные лекторские качества только от одного сознания, что его прослушивают. Ведь речь идет именно о прослушивании товарища, коллеги по секции, по работе.
Давайте разберемся. Словосочетание прослушивание лекции терминологического характера, употребляется в сфере искусства (прослушивание песни, басни, музыкального номера и т.п.), возможно и в данном тексте так же, как и словосочетание предстоящее прослушивание. Но в конце приведенного текста употребление слова прослушивание переходит границы однозначного понимания, так как отодвинутое от слова лекция и приближенное к слову лектор, человек, товарищ, оно принимает медицинский оттенок, т.
