Объектом труда является природа
Однако это так и не привело к гармонии личных, коллективных и государственных интересов. Напротив, интериоризация в ткань массового экономического сознания теории натуральной солидарности довела экономические интересы до антагонизма, отпадения хозяйствующих субъектов от жизни страны и превращению их в эгоистов и хищников.
Важнейшим условием, при котором общественные отношения в области труда становятся нравственными, по мнению Соловьева, является признание права на достойное человеческое существование. Объектом этого права являются параметры, характеризующие основные формы жизнедеятельности личности и социальных групп (труд, досуг, физический отдых). В этом смысле соловьевское понятие по существу совпадает с категорией качества жизни. На наш взгляд, использование в социологии и экономической теории первого термина предпочтительнее второго.
Ибо право на достойное человеческое существование несет на себе значительно большее духовно-нравственное содержание, чем качество жизни. Поэтому этот термин может быть использован в качестве одного из показателей развития экономической жизни общества.
Поскольку объектом труда является природа, постольку Соловьев не мог не коснуться проблемы соотношения с ней человека. При этом характер этого взаимодействия, по его мнению, является одним из критериев нравственности хозяйствующих субъектов. В книге Оправдание добра русский мыслитель выделил три возможных отношения между человеком и природой.
Это страдательное подчинение природе, деятельная борьба с ней и подтверждение ее идеального состояния. Двадцатое столетие, как никакое другое в тысячелетней истории России и других стран, являет нам образчик крайней формы второго отношения между человеком и природой.
Вполне адекватной реакцией на такое потребительско-агрессивное отношение хозяйствующих субъектов к объекту своей деятельности явилось возникновение в последние десятилетия на Западе различных массовых экологических движений: Гринпис, Друзья Земли, Всемирный фонд сохранения дикой природы, Спасем Землю и других групп прямого действия. Лидеры этих организаций вполне серьезно заявляют о признании прав животных, растений и даже неорганических веществ. Эти суждения в корне противоречат здравому смыслу экономического человека и христианско-иудейскому воззрению на данную проблему (Наполняйте Землю и обладайте ею и владычествуйте над рыбами морскими, и всяким животным, пресмыкающимся на Земле) и вполне соответствуют взглядам по этому вопросу русских мыслителей, которые нашли свое концентрированное выражение в следующем высказывании старца Зосимы из романа Ф.М.Достоевского Братья Карамазовы: Любите все создания Божие и целое, и каждую песчинку.
Каждый листик, каждый луч Божий любите! Любите животных, любите растения, любите каждую вещь, будешь любить всякую вещь и тайну Божию постигнешь в вещах....
В первой части исследования мы сознательно уделили особое внимание проблеме взаимодействия человека и природы. Ибо последняя является объектом хозяйственной деятельности и в этом смысле должна быть, на наш взгляд, включена в категориальный аппарат экономической социологии, равно как и понятие экологическая духовность, приоритет в разработке которой принадлежит сибирским ученым В.Н.Турченко и Г.Ф.Шафранову-Куцеву.
В свете того, что мы теперь знаем о духовных основах труда, нам необходимо установить, каким образом в соловьевской социально-экономической концепции связаны между собой отношения обмена и распределения с нравственной необходимостью. В отличие от толстовцев, относящихся к торговле, деньгам, банкам как к злу, Соловьев полагал, что они есть вполне естественные клеточки экономической жизни общества. Однако они перестают быть таковыми, как только начинают служить корыстным целям хозяйствующих субъектов. Особенно непримиримым было отношение русского ученого к ростовщичеству, нарушавшему завет Христа: Взаймы давайте, не ожидая ничего.
Последнее, по его мнению, должно быть ликвидировано путем превращения кредитных учреждений из своекорыстных в благотворительные институты. Как можно оценить это суждение Соловьева?
Видимо, или как нравственный радикализм, или как донкихотство, с присущим этому явлению своеобразной слепотой и невосприимчивостью к реалиям современной ему экономической жизни общества.
Теперь можно перейти к выяснению того, какими представлялись Соловьеву распределительные отношения. По его мнению, они должны строиться в соответствии с требованиями любви и справедливости, поэтому, если субъектами распределительных отношений становятся люди, свободные от химер нравственности и видящие смысл жизни в удовлетворении витальных потребностей, то такие отношения приобретают деформированный характер. И наоборот, когда носителями этого типа производственных отношений будут являться граждане, обладающие внутренним достоинством, то они употребят свои по праву более обширные материальные ценности на благо и службу другим членам общества. Именно таким представлялся русскому мыслителю идеал распределительных отношений в теократическом обществе, который даже отдаленно не напоминает реальное положение этой области экономических отношений в современном российском обществе.
Таким образом, производственные отношения, по Соловьеву, растворяются в нравственной необходимости, вследствие чего утрачивают свою автономность. Однако в этом нравственном ригоризме русского мыслителя есть и позитивный момент, заключающийся в том, что экономические проблемы не могут получить своего решения в отрыве от духовного начала.
Здесь мы подошли к выяснению духовных основ экономической жизни общества в интерпретации Соловьева. К ним он относил любовь, первичные данные нравственности (стыд, жалость, благоговение), справедливость. Причем последнее функционирует в рамках эмоционально-психологических сфер нравственного и правового сознания. Примечательно, что аналогичной точки зрения придерживался идейный учитель современных русских либералов А.Смит.
Шотландский мыслитель в книге Теория нравственных чувств установил даже законы справедливости, к числу которых он относил, прежде всего, охранение жизни человека, собственности и имущества граждан. Российские реформаторы грубо нарушили эти законы, о чем свидетельствует большой фактический материал экономической и юридической статистики. Поскольку справедливость является важнейшим элементом нравственности, постольку можно допустить, что Смит рассматривал ее наряду с невидимой рукой в качестве еще одного элемента самоорганизации хозяйственной жизни общества.
Однако если это суждение у шотландского мыслителя являлось гипотетическим, то Соловьев прямо говорил о самоорганизующей роли ценностей морального сознания в функционировании рассматриваемой сферы социума.
Проблема собственности была одной из важных экономических основ христианской социологии русских мыслителей серебряного века. Эта тема была заявлена, например, Н.А.Бердяевым в Назначении человека и Философии неравенства. В этих трудах мы не находим такого обстоятельного рассмотрения этого феномена, как у К.Маркса в Капитале или в книге П.Прудона Что такое собственность?. Но стоит обратить внимание на то, что Бердяев, как и другие русские мыслители, категорически высказывался против трактовки этого феномена в римском праве.
В нем закреплялось право собственника не только употреблять, но и злоупотреблять собственностью, то есть абсолютное право на нее. По глубокому убеждению Бердяева, принцип абсолютной, неограниченной собственности над материальными благами, распространенный на личность или государство, превращает их в тиранов и насильников.
В таком случае кто же, по Бердяеву, является абсолютным собственником? Абсолютным правом собственности, по его мнению, обладает только Бог, Творец мира, но не человек.
В связи со сказанным выше, вполне естественно возникает и второй вопрос: кто же должен быть включен в отношения распоряжения и пользования собственностью. Такими субъектами, с точки зрения Бердяева, являются личность, государство и общество. При этом они, конечно, должны нести полную ответственность перед абсолютным собственником, то есть Богом.
Отсюда явствует, что если частная собственность не будет подчинена высшим началам, то она уничтожает себя или превращается в зло. Что можно возразить против этой мысли русского ученого, если она полностью подтвердилась в постсоветской России.
Бердяев, таким образом, признавал частную собственность, в том числе и на землю. И в этом отношении он существенно расходился во взглядах с Н.Ф.Федоровым, который не допускал мысли о собственности на землю.
Ибо Земля, которая хранит прах отеческий, не должна, по его убеждению, быть предметом купли и продажи, а должна быть предметом священнодействия. Его активным последователем был и Л.Н.Толстой.
Он не раз обращался к царю, убеждая его в том, что доход от земли дарован человеку Богом, не является даром рук человеческих, а потому должен принадлежать всем.
Не меньший интерес представляет бердяевская интерпретация частной собственности. Бердяев, равно как и другие русские мыслители (В.Соловьев, С.Булгаков, С.Франк, И.Ильин), указывал на то, что источником его представлений о собственности является Священное Писание.
С категорией собственность в социально-экономической концепции Бердяева органически связаны понятия буржуазность, равенство и неравенство.
Что же представляет собой феномен буржуазности? Отвечая на этот вопрос, можно воспользоваться категориальным аппаратом юнговской и фроммовской психологических концепций. Не вдаваясь в детальный анализ этого сложного явления в реферате, можно сказать, что буржуазность есть своеобразный синтез модусов экстравертивностии и обладания (иметь) в их крайних формах, ведущий к сокращению удельного веса в системе экономической мотивации хозяйствующих субъектов интенций интравертивности и бытия.
Данный тезис, соответствующий трактовке рассматриваемого явления в статьях Бердяева О буржуазности и социализме, О духовной буржуазности, обосновывается ссылками на сущностные характеристики образа предпринимателя, которые содержатся в трудах В.Зомбарта и Й.Шумпетера. Не будет преувеличением, если мы скажем, что большинство предпринимателей современной России являются носителями этой патологической формы буржуазности, по сути дела, граничащей с тяжкими экономическими преступлениями.
Отсюда ясно, чем обусловливается негативное отношение россиян к олигархам и новым русским.
Кратко остановимся теперь на анализе понятий равенство и неравенства, которые были ключевыми в книге Бердяева Философия неравенства. Онтологическими основаниями равенства и неравенства, как социально-экономических явлений, по его мысли, являются соответственно космос (в том числе, разумеется, общественный) и хаос. Отличие между ними состоит в том, что если космос является упорядоченным, иерархизированным (Иная слава, иная луны, иная звезд: и звезда от звезды рознится в славе (1 кор. 15, 41), то хаос, напротив, являет собой бесформенное, дионисийческое начало.
Аристократическому духу русского ученого лозунг равенства, начертанный на знамени французской и русской революций, представлялся метафизически пустым и опасным. Ибо его реализация вела, во-первых, к атомизации общества, то, есть распадению всей иерархии общественных реальностей на самоутверждающиеся социальные группы и индивидов, отрицающих аристократические начала общественного космоса; во-вторых, угашению творческого духа человека и, следовательно, истреблению культуры; в-третьих, снижению производительности труда и уровня жизни населения.
И действительно, установка XXII съезда КПСС на уравнительность в распределительных отношениях создала благоприятную почву для бездеятельности, лени, принижения творчества, мастерства и добросовестности. Совершенно очевидно, что эти изменения в эмоционально-психологической сфере экономического сознания негативно отразились на основных показателях хозяйственного развития страны. В современной России имеет место уже другая крайность в распределительных отношениях - неоправданно высокий уровень разброса в доходах населения, который фиксируется в децильном коэффициенте. По различным экспертным оценкам он в настоящее время выражается в отношениях от 23:1 до 65:1.
Опыт и факты доказывают, что такие радикальные изменения в распределительных отношениях основной массой непосредственных производителей воспринимается как нарушение принципа социальной справедливости, как разрушение космического строя социальной жизни, подлинной иерархии, сопровождающихся появлением олигархической элиты. Поскольку истинный иерархизм является, на наш взгляд, важнейшей составляющей духовной жизни общества, воспроизведем его трактовку Бердяевым: Всякий жизненный строй, - писал он, - иерархичен и имеет свою аристократию, не иерархична лишь куча мусора и лишь в ней не выделяются никакие аристократические качества. Если нарушена истинная иерархия, то являются ложные иерархии и образуется ложная аристократия. Куча мошенников и убийц из отбросов общества может образовать новую лжеаристократию и представить иерархическое начало в строе общества.
Таков закон всего живого, всего, обладающего жизненными функциями.
Важно иметь в виду, что Бердяев наряду с подлинным иерархизмом к числу духовных основ общества относил и свободу, но свободу не негативную, а свободу положительную. Эти два типа свободы объединяет то, что они укоренены в Ничто, из которого Бог сотворил мир, а отличаются тем, что позитивная свобода оказывается просветленной Логосом.
В этом смысле она обеспечивает приращение в социуме элементов добра.
Стоит обратить внимание на то, каким представлялся Бердяеву экономический идеал постсоветской России. К его основным чертам русский ученый относил: во-первых, сохранение частной собственности, которая, как мы отмечали выше, будет одухотворена и ограничена; во-вторых, принцип конкуренции будет заменен принципом кооперации; в-третьих, планомерность народного хозяйства (Идея планового хозяйства есть принципиально верная идея); в-четвертых, отсутствие эксплуатации человека человеком и классом, замена последних профессиями; в-пятых, коренное изменение роли техники в обществе и ее подчинение человеческому духу.
По мнению С.Н.Булгакова, главной чертой экономической жизни общества будет софийность хозяйства, субъектом которого является трансцендентальный субъект. Последний, в отличие от обычного субъекта хозяйства, оказывается одновременно причастным, с одной стороны, природному миру, а с другой - Божественной Софии.
Таким субъектом хозяйства, по мнению Булгакова, является не человек, но человечество, не знающе внутри себя каких-либо противоречий, социально-этнических и антропологических разрывов.
Прогнозы русского мыслителя о трансцендентальном субъекте хозяйства начинают реализовываться на рубеже двух тысячелетий. Об этом, в частности, свидетельствует формирование в рамках Европейского союза целостной хозяйственной системы. Свидетельством сказанного является образование в ЕС Экономического и валютного союза с Европейским центральным банком, введение в оборот новой валюты (евро), которые призваны, по замыслу его организаторов, укрепить валютную стабильность европейских стран, нейтрализовать негативное воздействие на них внешних факторов, поднять конкурентоспособность европейских товаров на мировых рынках и т.д. Конечно, такая международная экономическая система еще далека от булгаковского идеала трансцендентального субъекта хозяйства.
Ибо жизнедеятельность этого формирующегося субъекта основывается на неэквивалентном обмене между развитыми капиталистическими государствами и странами третьего мира. Суть последнего состоит в том, что развитые страны искусственно поддерживают низкие цены на сырьевые товары из третьего мира, в то время как расценки на технологии и промышленные изделия, импортируемые в развивающиеся страны, существенно завышаются. Завышается также стоимость финансовых услуг и обслуживания долговых обязательств и т.д. Если к сказанному добавить тотальное разграбление материальных ресурсов Земли, беспрецедентную концентрацию финансов и власти золотым миллиардом, стремление самопровозглашенной мировой элиты, например.
Мирового форума, подорвать духовные, идеологические и социально-психологические основы традиционных обществ, то тогда станут понятными причины развернувшегося в настоящее время мощного антиглобалистского движения.
Теперь, само собой, разумеется, возникает вопрос: в чем сущность софийности хозяйства. В поисках ответа на этот вопрос, как мы полагаем, есть смысл обратиться к следующему фрагменту из Философии хозяйства, поскольку ее характеристика в данном труде была предельно краткой. Начало хозяйственного действия и ведения (науки), труда над реальным и идеальным объектом, относится ... к райскому состоянию, то есть к самой метафизической сущности неповрежденных отношений человека к миру, когда человек еще не подвластен страху смерти, ибо ему доступно древо жизни, и не ведает угрозы голода: поэтому лишь во имя любви к творению Божию должен быть осуществляем им здесь этот труд познавания и действия.
Можно говорить в этом смысле о райском хозяйстве как бескорыстном любовном труде человека над природой для ее познавания и усовершенствования, раскрытия ее софийности.
Однако после грехопадения хозяйство лишь в своей основе оставалось софийным, но не по состоянию. Это означает, что София в одном отношении оставалась имманентной эмпирическому хозяйству, а в другом отношении (по состоянию) - трансцендентной ему.
Ибо хозяйство находится во времени и становлении, а София является вневременной и поэтому, разумеется, не знает и не может знать изменений. Так что же следует понимать под изменениями в состоянии хозяйства, происшедшими после метафизической катастрофы?
К ним Булгаков относил превращение необходимости в железный закон, ограничивающий свободу субъекта. Под последней он, в отличие от своих оппонентов, в том числе и К.Маркса, понимал ассеизм, т.е. самопричинность (способность действовать от себя), которая, как мы писали, ограничивается необходимостью (граница свободы как мощь есть необходимость). В этом смысле она может быть источником как добра, так и зла. Мы не будем заниматься детальным обсуждением концепции софиологии.
Нам достаточно отметить, что хозяйство, утратившее свою подлинную цель, которая, по Булгакову, находится вне его рамок, т.е. в Софии, а вместе с ней истинный смысл и мотивы хозяйственной деятельности, легко подвергаются воздействию сил зла.
Конечно, у булгаковской концепции софиологии были, есть и будут оппоненты. Однако его мысль о том, что цель хозяйства находится вне рамок экономики и политики, должна, на наш взгляд, стать аксиомой экономической теории и социологии.
В противном случае мы получим потребительское общество или экономику партийно-государственного абсолютизма советского образца.
В настоящее время, когда ведущими экономистами страны (Л.Абалкин, М.Войенков, Д.Львов, Ю.Ольсевич, В.Рязанов и др.) активно разрабатывается концепция русской экономической мысли, особую актуальность приобретают рассуждения Булгакова о структуре и предмете политической экономии. Не углубляясь в существо этого вопроса, заметим, что русский ученый в статье Об экономическом идеале в рамках экономической теории выделял теоретическую политическую экономию и политическую экономию как технику в смысле прикладной этики.
Последняя, в отличие от теоретической политической экономии, является гетерономной и в этом отношении она, по Булгакову, с одной стороны, должна быть ориентирована на построение идеала, а с другой - на оценку экономической жизни общества с позиции этого идеала.
Рассмотрим механизм формирования идеала в границах политической экономии, понимаемой автором Философии хозяйства как хозяйственная этика. Чтобы выяснить его сущность, необходимо установить, что понимали в качестве предмета политической экономии современники Булгакова. По мнению большинства из них, объектом изучения экономической теории является богатство, и Булгаков был солидарен с такой точкой зрения.
Ибо, как многие отечественные и зарубежные мыслители, он не отрицал частной собственности, не видел в ней причины общественного зла и других социальных бедствий. Подобно, например, своим русским единомышленникам (В.С.Соловьев, Н.А.Бердяев, С.Л.Франк, И.А.Ильин), Булгаков, полагая, что частная собственность есть, не только право, но и обязанность для тех, кому она досталась перед Богом и людьми.
Отправляясь от результатов предпринятого в Очерке по истории экономических учений экскурса в историю философской и экономической мысли по проблеме богатства, Булгаков выделил две основные трактовки этого феномена мыслителями прошлого - гедонистическую (Эпикур, И.Бентам, В.Зомбарт) и аскетическую (буддизм, Платон, Плотин). Примечательно, что для русского мыслителя одинаково неприемлемыми были ни гедонистическая, ни аскетическая точки зрения в интерпретации богатства.
Ибо оба эти воззрения, по его мнению, являются образчиками того, что В.С.Соловьев называл отвлеченными началами.
Тем не менее, он все же не исключал постановки такой дилеммы и нахождения людьми ответа на нее. Можно сказать даже больше - она является вполне правомерной, но при условии устранения бедности и утверждения в социуме принципов христианской свободы. Таким образом, Булгаков не отрицал богатства, как ключевой категории политической экономии, хотя и рассматривал его с точки зрения высших ценностей религиозной и нравственной жизни.
Иначе говоря, экономический идеал, или, что то же, богатство, как он полагал, не самостоятелен, а абсолютен, не автономен, а гетерономен. Что же касается теоретической экономии, которая рассматривает богатство как самоцель, то ее, по глубокому убеждению русского ученого, нужно со всем ее схоластическим багажом выбросить за борт политической экономии.
Итак, производство, как важнейшая сфера хозяйственной жизни общества, функционирует в соответствии с экономическим идеалом, каковым является умножение в обществе богатства. Однако наряду с производством существует и другая область экономики - распределение. Оно строится уже в соответствии с социальным идеалом.
Не вдаваясь в детали этого феномена, отметим, что его атрибутами, по Булгакову, являются заповедь любви, социальной справедливости, признание за каждой личностью реального и абсолютного достоинства, полнота прав и свобод личности. Совершенно очевидно, что социальный идеал является предметом изучения политической экономии как прикладной этики и в этом смысле она являет собой нравственный центр экономической науки.
В заключение несколько слов следует сказать об отношении Булгакова к экономическому человеку - центральной фигуре классической политической экономии и Экономикса. Предыдущее изложение дает достаточные основания заключить, что оно было у русского философа и экономиста в высшей степени негативным. Если он не спит, а все считает интересы, стремясь к наибольшей выгоде с наименьшими издержками, то само собой напрашивается вывод о серьезной поврежденности его душевного бытия, в этой связи принципиально важно отметить, что в рамках формирующейся в настоящее время концепции российской школы экономической мысли идеи Булгакова о политической экономии как прикладной этике и экономическом человеке как faux pas подлинной жизни приобретают статус основных концептуальных посылов.
К сожалению, этого нельзя сказать об экономической социологии, в которой экономический человек так и не стал персоной нон грата.
В трактовке С.Л.Франка феномена собственности отсутствуют какие-либо принципиальные расхождения со взглядами по этой проблеме русских мыслителей В.С.Соловьева, Н.А.Бердяева, С.Н.Булгакоза, И.А.Ильина.
