Духовные основы общества
Разумеется, сказанное отнюдь не означает отсутствия элементов новизны в понимании им этой ключевой категории экономической теории и социологии. Мы, в частности, имеем в виду анализ Франком собственности, не с точки зрения субъект-объектных и субъект-субъектных отношений, а самоотношения. В этом контексте частная собственность (жилище, орудия труда, украшения и т.д.) являются составной частью душевного бытия личности.
Отсюда русский либерал делает вывод о праве собственности на неприкосновенность, которая есть, по существу, право на неприкосновенность и личности. Поэтому он считал, что мероприятия пролетарского государства по ликвидации частной собственности и вообще социалистическое право на чужое достояние нравственно не обосновано.
В плане рассмотрения данного аспекта (назовем его психологическим) Франк установил зависимость между правом собственности и свободой человека, а также истинным человеческим бытием индивидов.
Теперь мы подошли к выяснению Франком духовных основ общества и их связи с экономикой. К ним он относил: служение, солидарность и свободу.
Что касается первого начала духовной жизни общества, то оно, по Франку, глубоко укоренено в душевном бытие личности и может модифицироваться либо в служение Богу или мамоне. С точки зрения светской морали, его суть состоит в том, чтобы службу превратить в служение, работу в творчество, интерес во вдохновение, заботы возвысить до замысла, жизнь осветить идеей.
В противном случае, когда человек служит отвлеченному началу, рассматриваемое нами начало духовной жизни общества утрачивает свой истинный смысл.
Из истории нашей страны мы знаем, что служение Отечеству было долгом многих поколений русских людей в годы многочисленных войн, оно проявлялось в отношении крестьянства к налогам и т.д. К сожалению, в постсоветской России это начало духовной жизни общества дискредитируется как несовместимое с феноменом первоначального накопления капитала.
Но, тем не менее, его так и не удалось пока истребить в национальном сознании основных этносов страны. Работа за символическую заработную плату (особенно в бюджетной сфере), которая еще ко всему задерживается на многие месяцы, является доказательством укорененности этого духовного начала в народном бытии россиян.
Вторым началом духовной жизни общества, как было отмечено, является солидарность. Она вытекает из второй великой заповеди человеческой жизни: Возлюби ближнего, как самого себя.
Начало солидарности, по мнению Франка, имманентно не только для целостных, и органических сообществ, но и, как доказал Г.Лебон, для толпы.
Началу солидарности, как духовной ценности, противостоит индивидуализм прометеевского человека и марксистская концепция классовой борьбы. Особый интерес представляет позиция по рассматриваемому вопросу Ф.А.Хайека. В своей книге Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма он относил солидарность к инстинктам, а не морали.
При этом солидарность имеет смысл лишь в границах микрокосма, а не макрокосма. Если же она иррадирует на мир цивилизации, то ее разрушение оказывается неминуемым. И, напротив, распространение принципов макрокосма на малые социальные группы, например, на семью, приводит их к деформации и разрушению.
Возникает, таким образом, парадоксальная ситуация, когда человек оказывается включенным в систему двух диаметрально противоположных нравственных систем. Выходит, что человек с двойным стандартом - явление вполне нормальное, а не патологическое.
Третьим началом духовной жизни общества является свобода. Она, как полагал Франк, не есть подчиненность эмпирическому миру, но действие из себя самого, самоосуществление. На первый взгляд такое понимание свободы представляется не совсем верным и удачным, поскольку допускает возможность даже противоправных действий субъектов свободы. Но подобное недоумение снимается, как только мы обратимся ко второй части определения, где свобода понимается как самоосуществление или, если воспользоваться терминологией Гегеля, как бытие-у-себя-самого.
Самоосуществление в рамках концепции Франка рассматривается как реализация образа Божия (самости) в душевном бытии личности. При таком понимании свободы исключается не только возможность противоправных действий, но и любых греховных деяний. Понятно, что здесь у Франка речь идет о высшей (подлинной) свободе, онтологической основой которой является самость или, что то же, замысел Бога о человеке. Но непосредственное самобытие не есть только самость.
Другой ее составной частью являются силы хаоса, то, что Ф.М.Достоевский называл подпольным сознанием, З.Фрейд - подсознанием (Ид), которое он свел к половому вожделению, определяющему душевную жизнь человека; К.-Г.Юнг - тенью. Какое-либо умаление самости ведет к актуализации в рамках непосредственного самобытия этого иррационального начала бессознательной психики, превращению его в динамическую жизненную силу, которая имеет огромный деструктивный потенциал.
Эта инстанция непосредственного самобытия является субстратом первичной свободы. Субъект такой свободы в конечном итоге оказывается в плену относительных ценностей эмпирического мира. Поэтому она есть, по словам Франка, необузданно - эмпирическая свобода, изгнанничество из родины самости.
Если принять во внимание все сказанное, то нетрудно сделать вывод о том, что в ментальном пространстве экономической жизни российского общества безусловным триумфатором оказывается первичная свобода.
Принципиально важно отметить, что одной из центральных тем в произведениях многих русских мыслителей (А.С.Хомяков, В.С.Соловьев, Н.А.Бердяев, В.В.Зеньковский и др.), равно как и в трудах Франка, является проблема соборности. Обращаясь к анализу общества, он рассматривал его как явление не гомогенное, а гетерогенное. С точки зрения русского ученого, оно дифференцируется на внутренний и внешний слой. Внутренний слой общества, или, что то же, соборность, проявляется в духовном единстве я и ты, которое фиксируется в местоимении мы.
Однако мы есть не только единство я и индивидуального ты, не исключающего, разумеется, момента раздельности. По Франку, ты может выступать и во множественном числе, т.е. вы (например, народ, государство).
При этом отношение я - ты отступает на задний план, а его содержание уже начинает определяться связью я - вы. Стоит обратить внимание еще на один признак соборности, которому Франк уделял особое внимание. С точки зрения субъекта здравого смысла, соборное единство образуется ныне проживающими людьми и социальными группами. Однако этот стереотип массового сознания не соответствует действительности.
Соборное единство, по мнению философа, является сверхвременным. Это означает, что ему присущи обращенность и в прошлое (общественная память), и трансцендирование в будущее (общественное предвидение).
Эта сторона внутреннего слоя общественной жизни была откровенно проигнорирована сначала большевиками, а затем и нынешними радикал-либералами, что самым негативным образом сказалось на развитии российского общества и его экономической сферы.
Как верно отмечал Франк, духовный коллективизм (соборность) не имеет ничего общего с пониманием этого феномена в марксистской идеологии. Здесь он определяется как объединение в единое целое атомизированных индивидов через внешнее объединение. С точки зрения русского ученого, тaкой коллективизм можно отнести не к внутреннему, а к внешнему слою общества (общественности). Русскому духовному коллективизму противостоит также индивидуализм западноевропейского человека.
Философским обоснованием этой особенности менталитета прометеевского человека являются концепции Б.Спинозы, Р.Декарта, И.Фихте, М.Штирнера и других европейских мыслителей. В наиболее емкой форме он выражен знаменитым выражением Декарта Cogito ergo sum.
Современные реформаторы обходят вниманием традиции русского коллективизма, которые на протяжении нескольких веков являлись основой артельной организации труда. Как известно, артель была первой в мире сугубо российской формой рабочего самоуправления на предприятиях и при выполнении общественных работ, о чем свидетельствуют сохранившиеся документы по организации артели. Яркой иллюстрацией высокой продуктивности артелей является строительство в дореволюционной России железных дорог и каналов.
Артельные начала труда успешно реализовывались даже в советский период истории российского общества. Подтверждением сказанному является, например, хозяйственная деятельность старательных артелей Восток, Алдан, Лена, Печора, организатором которых был В.Туманов.
Конечно, преувеличивать значение коллективизма и основанных на нем форм организации труда было бы неверно, поскольку личный дух в коллективном единстве иногда дремлет, а не бодрствует. Но все же радикализм современных реформаторов, ориентированных на западную модель экономики, по меньшей мере, вызывает недоумение не только у ученых, но и здравомыслящих людей. О духовной силе соборного коллективизма можно судить по нежеланию сельских жителей выходить из колхозов и совхозов.
Видимо, здесь срабатывает коллективная память крестьян, для которых всегда было важно иметь посредующее звено в своих отношениях с некрестьянским миром. Такую функцию вплоть до коллективизации выполняла община, а в последующий период кооперативы, колхозы и совхозы.
Это то, что, можно назвать архетипической включенностью в первичный трудовой коллектив.
Другим слоем социальной жизни является общественность. В отличие от соборности в ней фиксируются, с точки зрения Франка, моменты разъединенности многих я, хотя не исключаются моменты их единства. Они обеспечиваются за счет институтов власти и права.
Сказанное означает, что в отличие от соборности (внутреннего слоя общества) здесь власть целого нормирует и ограничивает свободу отдельных членов, здесь единство осуществляется в форме внешнего порядка, разграничение компетенции, прав и обязанностей отдельных частей.
Рассмотрение внутреннего и внешнего слоев общества приводит к мысли, что эти понятия франковской концепции, по существу, совпадают с такими категориями синергетики, как организация и самоорганизация. Общественность (организация) представляет собой определенную упорядоченность общественной системы, которая детерминируется внешними факторами.
И, наоборот, соборность (самоорганизация) как особый вид организации определяется внутренними причинами. Применительно к экономической жизни общества ее самоорганизация традиционно сводилась к принципу невидимой руки, сформулированному основоположником классической политэкономии А.Смитом в книге Исследования о природе и причинах богатства народов. Однако, как показал исторический опыт многих стран, в том числе и России, сведение ее к рыночным механизмам неизбежно приводит к серьезным негативным последствиям, если они не дополняются - внутренними факторами духовного порядка.
Таким образом, самоорганизация хозяйственной жизни общества, на наш взгляд, включает собственно экономические внутренние факторы, а также общественные и индивидуальные ценности духовного порядка.
Следует с самого начала обратить внимание на отмеченный Вышеславцевым основной порок материализма - редукционализм или, что то же, спекуляцию на понижение. Сущность их состоит в объяснении высших ступеней бытия из низших (или сведение высших форм бытия к низшим). Как известно, Демокрит сводил их к атомам, К.А.Тимирязев - к физико-химическим процессам, З.Фрейд - к сексуальности, К.Маркс - к экономике. Конкретным проявлением спекуляции на понижение (редукционализма) является признание марксизмом первичности общественного бытия по отношению к общественному сознанию, базиса - к надстройке.
Вышеславцев на огромном эмпирическом материале из различных отраслей общественного знания показал несостоятельность их противопоставления, а также признание техники независимой переменной, от которой зависят все изменения в культуре и истории.
Методу спекуляции на понижение Вышеславцев противопоставлял метод сублимации, который основывается на возвышении низшего к высшему. Противопоставляя эти методы друг другу, русский ученый как диалектик не умалял значения экономического фактора в функционировании и развитии общества.
По его собственному признанию, он исходил здесь из кантовского положения, в соответствии с которым систему культуры нельзя понять при помощи односторонней причинности, ее можно понять только при помощи взаимодействия.
Имеет ли вышесказанное отношение к современной России? Как бы ни дистанцировались современные реформаторы от марксизма, они ни на йоту не отступили от него в понимании соотношения базиса и надстройки, общественного бытия и общественного сознания, хотя предпочитают эти термины не использовать. Они, как известно, стали общим местом высказывания главы государства и членов правительства о том, что необходимо решать, прежде всего, проблемы экономики, а все остальное приложится. Не означает ли это того, что они по-прежнему находятся в плену экономического материализма, что они еще не отучились мыслить по марксистским шаблонам и правилам?
Мы имеем все основания ответить на этот вопрос положительно.
Безусловный интерес представляет идея Вышеславцева об индустриализме, как некой системе, включающей одновременно капитализм и государственный капитализм (социализм). Согласно своей задаче коснемся лишь краткой характеристики социально-нравственных аспектов данного феномена. Мы имеем здесь в виду анализ Вышеславцевым имманентного зла индустриализма, которое, во-первых, состоит в отнятии прибавочной стоимости у непосредственных производителей для ускорения НТП. Во-вторых, имманентное зло индустриализма заключается в том, что ускорение НТП и усиление субординационных связей в производстве лишают личность ее автономии и свободы.
Анализируя систему Тейлора и стахановское движение в СССР, Вышеславцев показывает, что в рационализированной индустрии человек лишается своей самости, возможности реализовывать свой творческий потенциал, который составляет его подлинную сущность. Исследуя имманентное зло индустриализма, русский ученый оптимистически смотрел в будущее, он полагал, что оно может быть преодолено в рамках хозяйственной демократии.
И в этом смысле его прогнозы во многом подтвердились в развитых капиталистических странах.
Следует, впрочем, заметить, что Вышеславцев не ограничивался лишь анализом категорий марксистской философии и политической экономии. Он касался и выявления роли бессознательного психического в функционировании общества и его экономической сферы (этот аспект хозяйственной жизни игнорировался марксистами и современными радикал-реформаторами). Обращаясь к результатам психологической науки, и, в частности, известной работе швейцарского психолога К.-Г.
Юнга Психологические типы, Вышеславцев показал, что в эпоху индустриализма востребованными оказались главным образом экстраверты ощущающего и интуитивного типов. К ним он относил техников, инженеров, предпринимателей, организаторов, диктаторов и т.д.
Поскольку мышление и чувство, самые возвышенные и ценные функции нашего духа, этих людей, в соответствии с юнговской концепцией, вытесняются в бессознательное, постольку они и потенциально, и актуально оказываются лишенными логики сердца (Паскаль), не считающимися ради достижения своих целей с благополучием окружающих, религиозными, нравственными и правовыми ценностями, которые существуют в обществе. Это дает основание считать их безнравственными и беззастенчивыми авантюристами.
Что касается судьбы интровертов, особенно чувствующего и мыслительного типов, то она в нашей стране оказалась трагической. Это относится не только к творческой интеллигенции, но и к значительной части россиян, которые, по сравнению с европейцами, являются преимущественно интровертами.
Уже одно это обстоятельство должно было бы предостеречь реформаторов от крайнего радикализма в осуществлении назревших преобразований, чтобы создать условия для реализации огромного творческого потенциала интровертов чувствующего и мыслительного типов, способных, как полагал немецкий исследователь В.Шубарт, вернуть современной западной цивилизации потерянную душу.
Однако, прежде чем анализировать современную экономическую ситуацию, необходимо выявить причины устойчивости экономической системы социализма, которая на протяжении более семидесяти лет не была самодостаточной. К ним, можно отнести: 1) чрезвычайно высокий уровень эксплуатации непосредственных производителей, который был в 2,5 - 3 раза выше, чем в странах Западной Европы и Америки; 2) высокую нагрузку на природно-экологические системы; 3) внешние заимствования, которые начали расти с 60-х годов, и составили к 1997 г. 130 млрд. долларов; 4) планирование народного хозяйства страны, которое в значительной степени компенсировало отсутствие рыночных рычагов управления; 5) подведение под деформированные производственные отношения соответствующего им экономического сознания, важнейшими характеристиками которого были конформизм и патернализм. Вследствие этого экономическая жизнь российского общества из квазисистемы в годы военного коммунизма и новой экономической политики превратилась уже в середине 30-х годов в систему.
Это значит, что с этого периода до середины 80-х годов между производственными отношениями и массовым экономическим сознанием стали доминировать связи взаимополагания, а не взаимоотрицания, как это было в первые десятилетия советской власти.
Поскольку конформизм являлся важнейшей чертой экономической жизни общества на протяжении более чем полувека и по-прежнему определяет ее функционирование в настоящее время, кратко остановимся на его характеристике. Конформистское сознание - составная часть общественного сознания, которое выделяется на основании отношения его субъектов к ценностям официальной идеологии.
Оно не является гомогенным феноменом. В его рамках можно выделить внутренний и внешний типы, а также нонконформистское сознание.
Критерием дифференциации этих форм конформистского сознания, является различие их потенциала в системе идеология - экономическое сознание. В случае с внутренним типом конформистского сознания потенциал действия коммунистической идеологии значительно превышал потенциал его субъектов.
Поэтому они не оказывали даже пассивного противодействия идеологической сакрализации экономической жизни общества, поскольку их критическая функция была парализована.
Следуя логике современной новорусской идеологии и публицистики, подобный тип общественного сознания, который мы назвали внутренним конформизмом, необходимо осудить. Думается, что подобная оценка этого феномена была бы неверной. Ибо здесь, видимо, нужно следовать мудрому спинозовскому принципу: Не проклинать, не осмеивать, а понимать.
Понимать, что субъекты внутреннего типа конформистского сознания отказались быть самими собой во имя служения земным святыням, т.е. коммунистическим идеалам. Понимать, что именно они, пожертвовав своим я, в короткие для истории сроки создали мощную индустрию, передовую науку, защитили Родину от немецкого фашизма.
Разумеется, сказанное отнюдь не означает, что субъекты внутреннего типа конформистского сознания в советский период отечественной истории были духовными людьми. Дело в том, что основой их непосредственного самобытия были коммунистические идеалы. А они, как известно, были основаны на признании классового антагонизма как источника общественного развития; безусловного приоритета предметного мира над миром духовным; негативного отношения к абсолютным ценностям трансцендентального мира и т.д.
Конечно, если рассматривать коммунистическую идеологию как превращенную форму религии, можно говорить лишь о потенциальной духовности советских людей, которая в процессе секуляризации марксизма имеет реальную возможность трансформироваться в аутентичную духовность.
Но что же представляет собой подлинная духовность? Обобщая высказывания русских и зарубежных мыслителей о содержании этого ноумена, можно назвать следующие его атрибуты.
Духовность означает не только веру в Бога, бессмертие души, но и свободу - Свобода есть духовное начало в человеке, Дух есть свобода (Н.А.Бердяев); любовь к отеческим гробам, родному пепелищу, т.е. к Родине (А.С.Пушкин, славянофилы, евразийцы); любовь к родной природе (Н.Ф.Федоров, В.С.Соловьев, И.А.Ильин и др.). Безусловно, духовность предполагает устремленность к идеалу совершенства (Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный), служение, солидарность.
Несколько иное отношение складывалось между коммунистической идеологией и носителями внешнего типа конформистского сознания. Последние, обладая более высоким потенциалом действия, чем субъекты внешнего типа конформистского сознания, проявляли готовность к образованию внутрисистемной связи с ценностями официальной идеологии. Ибо это давало определенные преимущества в решении материальных проблем и удовлетворение своего тщеславия. Носителями этого типа конформистского сознания была в советский период отечественной истории партийная, советская и хозяйственная номенклатура, которая в ходе реформы достаточно быстро адаптировалась к рыночной ситуации.
При этом процесс превращения их из убежденных коммунистов в либералов и демократов был совершенно безболезненным и не требовал длительного времени, так как сопровождался их небывалым обогащением.
Что касается субъектов нонконформистского сознания, которых в соответствии с гумилевской теорией можно назвать пассионариями, то они в системе идеология - экономическое сознание были ее возмущающим элементом, обеспечивающим обратную отрицательную связь между элементами данной системы. Вообще говоря, наличие такой связи является условием функционирования любой органической, саморазвивающейся системы. Но она не являлась таковой в условиях государственно-административного социализма, а если и существовала, то самым решительным образом пресекалась репрессивными органами социалистического государства.
Однако нонконформистское сознание в советский период отечественной истории было неоднородным. В нем можно выделить субъектов различных мировоззренческих установок.
Одни из них придерживались либеральных ценностей западной цивилизации (Ю.Афанасьев, А.Сахаров, Г.Попов, А.Янов и др.), иные стояли на позициях почвенничества (Митрополит С.-Петербургский и Ладожский Иоанн, Г.Батищев, А.Гулыга, А.Зиновьев, В.Распутин и др.). Из этого противостояния победителями вышли вестернизаторы России.
Ибо эти последние получали щедрую финансовую, политическую и моральную поддержку Запада и, безусловно, спонсировались субъектами внешнего типа конформистского сознания (переродившейся партийной, советской и хозяйственно номенклатурой, окончательно впавшей в низкопоклонничество перед западным секуляризованным либерализмом). Здесь мы видим интерференцию антисоциалистического (внешнего) и антирусского (внутреннего) потоков социальной реальности 80-х годов XX века, которая стала не только причиной распада СССР, но и самым негативным образом сказалась на перспективе национального возрождения страны.
В рассматриваемый период отечественной истории, которая осуществлялась в полном соответствии с ленинским положением о безусловном приоритете (первенстве) политики над экономикой, к основным негативным явлениям народного хозяйства относятся: во-первых, деформация макроструктуры народного хозяйства (группа А вопреки логике здравого смысла более 70-ти лет развивалась более высокими темпами, чем группа Б); во-вторых, ограничение пространства товарно-денежных отношений, колхозно-кооперативной собственности и индивидуально-трудовой деятельности; в-третьих, гипертрофирование государственных интересов над коллективными и личными экономическими интересами; в-четвертых, обособление народного хозяйства страны от рыночной экономики развитых капиталистических стран.
