Скандал
Господа из Национального клуба быстро нашли общий язык с Виндишгрецем. Последний узнает, что вблизи Кельна уже образована типография для изготовления' фальшивых франков, которой распоряжается Бауэр. Продукция, правда, еще не производится.
Есть еще не решенные проблемы. Национальное движение в последнее время получило
несколько тяжелых ударов, красная реакция еще слишком сильна, хотя в высших эшелонах власти можно рассчитывать на поддержку, друзья не стали бы противодействовать экономическому саботажу, направленному против Франции. Для размещения подобного предприятия больше подходит Венгрия; чрезвычайное положение в стране, жесткая рука наместника империи и его правительства гарантируют успех предприятия скорее всего именно в Венгрии.
Принц Людвиг согласен, хотя, когда раздаются комплименты в адрес наместника империи, его лицо на какой-то момент застывает в гримасе. Ему явно не нравится скользкий предатель, который даже не умеет правильно говорить по-венгерски. Немцев это, конечно, не касается.
Людвига объединяют с ними только общий враг Франция и совместная борьба с левыми, больше ничего.
В начале 1923 года принц Людвиг посещает типографию под Кельном, где изготовляются фальшивые деньги. Там ему предъявляются типографские пластины и пробные экземпляры изготовленных франков. Бауэр определяет качество печати как отличное, с бумагой остаются некоторые сложности.
На Виндишгреца предприятие, кажется, произвело впечатление, и он согласен с тем, что машины и типографские пластины переправятся в Будапешт, как только будут улажены все формальности.
7 марта 1923 г. принц Людвиг возвращается в Будапешт, где сразу же связывается с графом Телеки. Тот, в свою очередь, информирует премьер-министра графа Бетлена о планах Виндишгреца. Решено разместить типографию в двухэтажном здании Военно-географического института на улице Ретек. Главой предприятия Бетлен назначает верховного полицейского страны Эммериха Надосси.
Собственно производством заведует майор Ладислав Герё. В первую очередь намечено отпечатать 40 тыс. банкнот по 1 тыс. французских франков каждая.
Конечно, Бетлен не мог не поставить немедленно в известность и самого наместника, его согласие было сформулировано так: Я ничего не слышал.
В апреле 1923 года в Будапешт прибыли машины и типографские пластины в сопровождении Артура Шульуце и двух экспертов.
К началу 1925 года готовы первые тысячефранковые банкноты. Юлиус фон Мешарош, человек, уже однажды обжегшийся на чешских банкнотах, приступил к выполнению задания: проверить фальшивые деньги за рубежом. Епископ Задравец выражает готовность предоставить свою виллу для хранения готовой продукции. Сбыт денег контролирует президент почтовой сберегательной кассы Барош. Он контактирует с директором Национального банка Хорватом, с тем чтобы проверить качество банкнот.
Результат уничтожающий: деньги из-за плохого качества использованной бумаги легко отличить от подлинных, сбыт их во Франции невозможен. Необходима сеть агентов по сбыту фальшивых денег за пределами Франции.
За выполнение этой задачи берется полковник генерального штаба Аристид Янкович фон Есцениц, личный друг наместника. Он должен был под защитой дипломатического паспорта доставить фальшивые деньги за рубеж и там организовать их сбыт. В конце декабря 1925 года полковник отправляется в Гаагу. Багаж Янковича, состоящий из нескольких больших чемоданов, был опечатан в министерстве иностранных дел.
Когда ставящий печати чиновник спросил Янковича, что же такое таинственное он вывозит из страны, тот не без юмора ответил: Наверное, фальшивые деньги.
Янкович должен был сдать декларированные как курьерская почта фальшивые деньги в венгерское посольство в Гааге. Что заставило его отклониться от намеченного маршрута, осталось неизвестным. Во всяком случае полковник генерального штаба едет вместе с опасной курьерской почтой не в Гаагу, а в Роттердам. Там он встречается с двумя подчиненными ему агентами и в их присутствии в номере гостиницы вскрывает чемоданы.
При этом он незаметно перекладывает в свой карман 4 тыс. франков. Жизнь за границей дорога, и для того, чтобы и здесь жить достойно, требуются деньги.
Скандал
На следующий день после своего прибытия в Роттердам полковник Янкович явился в банк и протянул кассиру тысячефранковую банкноту с просьбой обменять франки на гульдены. Кассир взял деньги, мельком взглянул на купюру, извинился, сказав, что у него кончились наличные, и попросил минутку терпения. Но он так и не вернулся.
Внезапно рядом с полковником выросли два неброско одетых господина, которые вежливо, но настойчиво рекомендовали ему не навлекать на себя лишних неприятностей и следовать с ними до полицейского участка. Янкович, побледнев, предъявляет свой дипломатический паспорт. Однако это не произвело на собеседников никакого впечатления: все выяснится в участке.
В полиции с господином полковником обошлись уже вовсе невежливо: после того, как в его бумажнике обнаруживаются еще несколько сомнительных купюр, ему приказывают раздеться. Напрасно Янкович протестует, угрожает политическими осложнениями, апеллирует к дипломатической неприкосновенности, не отмененной и в Нидерландах, заявляет, что фальшивые деньги он с чистой совестью купил у голландца. Ничего не помогает.
Это самые мучительные минуты в жизни Аристида Янковича фон Есценица. Он снимает свои офицерские брюки, остается в шелковых дамских чулках с темно-синими подвязками, под которыми спрятано еще несколько купюр.
Тут же выписывается ордер на обыск гостиничного номера Янковича, вскрывается курьерская почта, и в руки голландской полиции попадает 10 млн. фальшивых франков.
Венгерское посольство узнало об инциденте в Роттердаме еще до официального обращения нидерландской полиции, по-видимому, от одного из агентов Янковича, которым последний продемонстрировал содержимое чемоданов. Уже через несколько часов известие доходит до Будапешта. Виндишгрец негодует: Непростительная глупость менять деньги именно в банке! За несколько дней до этого в Гамбурге оказался под арестом другой агент, сделавший ту же глупость в Копенгагене.
Сейчас надо было спасать то, что еще можно было спасти. В Военно-географическом институте и на вилле епископа Задравца деньги были сожжены.
В последние дни декабря сотрудники французской уголовной полиции прибыли в Будапешт. Вскоре они берут след. Безуспешными остаются попытки замешанного в афере министра внутренних дел Венгрии графа Иштвана Раковского убедить прессу, что деньги изготовлены в большевистском подполье и в деле, несомненно, участвуют русские.
Французское посольство в Будапеште оказывается более информированным.
В первый день нового, 1926 года арестован секретарь принца фон Виндишгреца Дезидериус Раба. Через три дня по его стопам отправляется и его шеф.
Мировая печать с напряженным вниманием следила за происходящим в Будапеште. Форвертс, газета германской социал-демократии, во вторник, 5 января 1926 г., сообщает: В понедельник в Будапеште в связи с аферой с фальшивыми деньгами был арестован принц Людвиг фон Виндишгрец, бывший министр продовольствия Венгрии. Аресту предшествовал непростой разговор между наместником престола Хорти и премьер-министром Бетленом, причем Хорти противился аресту Виндишгреца.
Французские сотрудники уголовной полиции, которые уже в течение нескольких дней находились в Будапеште, привели, однако, настолько неопровержимые доказательства участия Виндишгреца в афере вокруг фальсификации банкнот, что Хорти в конце концов дал согласие на его арест.
Эти события приобретают политическое значение, они свидетельствуют о начале открытой борьбы между партией эрцгерцога Альбрехта и премьер-министром Бетленом. Виндишгрец уже давно отошел от легитимистов и перешел в лагерь блюстителей расы, в группу, которая готовила путч эрцгерцога Альбрехта. В самом правительстве к путчистам примыкали министр образования Клебельсберг и министр внутренних дел граф Раковский.
То же самое относится и к шефу полиции, который в эти дни был отправлен в отпуск, как и ко всему двору наместника и самому Хорти. Между прочим, утверждают, что эрцгерцог Альбрехт уже обещал Хорти за отказ от роли наместника империи титул князя и крупное земельное владение.
Форвертс была неплохо информирована, хотя она не сообщила о том, что на самом деле все ниточки этой аферы вели в Германию. Может быть, это произошло из-за оглядки на тех влиятельных политиков, чьи позиции смыкались с Национальным клубом. Есть некоторые указания и на то, что министр иностранных дел Густав Штреземанн знал о фабрике по производству фальшивок под Кёльном.
Всего в связи с разразившимся скандалом было арестовано 45 человек. За решеткой в конце концов оказался и шеф полиции Надосси.
Прозрачная повязка на глазах Фемиды
Символ законности и справедливости дама по имени Фемида изображается всегда с завязанными глазами и весами справедливости в руках. Однако повязка на ее глазах ко времени процесса против Виндишгреца, Надосси и компании, который начался в Будапеште 7 мая 1926 г., оказалась изрядно траченной молью. Во всяком случае в истории цивилизованных государств, к числу которых относила себя и хортистская Венгрия, надо поискать другой подобный судебный процесс, на котором с самого начала так попирались бы общепризнанные нормы.
Председателем суда был д-р Геза Тёрёки, место которому на скамье подсудимых, так как он с первых шагов был осведомлен об афере с фальшивыми франками. Государственный обвинитель д-р Штрахе был человеком того же круга. Ему было поручено до начала процесса согласовать с подсудимыми показания и выстричь из протоколов предварительного следствия все, что может поставить правительство в неловкое положение.
Неожиданно трудности возникли с Дезидериусом Рабой, секретарем принца, у которого вдруг проявилось чувство справедливости. Он был не согласен отдуваться за то, что в определенной степени происходило с ведома и при активном участии самого правительства. Адвокат Рабы д-р Вильгельм Вашони, человек либерального толка, в начале процесса разворачивает в газетах кампанию против правительства. Боевики одного из подпольных реваншистских союзов организуют на него нападение.
Зверски изувеченный, Вашони умирает, так и не приступив к защите своего подопечного.
В узком кругу своих людей граф Бетлен говорит: Я не стану предавать немцев и оказывать Франции шпионские услуги. Центр антифранцузского заговора находится в Мюнхене, подделка франков это только одна из опор заговора. Однако для официального ответа он находит другие слова. Так, венгерское агентство печати 7 января 1926 г. распространяет его заявление, в котором Бетлен считает подделку франков преступлением и подчеркивает, что всеми силами будет содействовать расследованию аферы. Принимая это решение, он руководствуется исключительно защитой моральной сплоченности своего народа.
Он или доведет расследование до конца, или уйдет со своего поста.
Это был ответ газете Непсава органу венгерской социал-демократии, которая обвинила правительство в коллективной ответственности за аферу с фальшивыми деньгами и потребовала его ухода в отставку. Между тем присутствующие в зале суда становятся свидетелями странных событий.
Принц Людвиг Альбрехт фон Виндишгрец и шеф полиции Надосси представляются суду как герои нации. Виндишгрец заявляет: Мне хорошо известно, что мои действия вступали в противоречие с уголовным кодексом, по перед лицом истории я невиновен. Я действовал в интересах великой Венгрии. Может быть, к суду привлекался премьер-министр Вильям Питт, когда он в свое время наводнил всю Европу фальшивыми ассигнациями, чтобы поставить на колени Францию якобинской диктатуры, врага своего народа?
Нет! Нет, господа, британская общественность считала его не преступником, а честным человеком. Надосси тоже проникся идеей покинуть зал суда с гордо поднятой головой: У нас не должно быть никаких колебаний в отношении Франции.
Именно она виновна в том, что Венгрия лишилась двух третей имперской территории.
Премьер Бетлен не упускает шанса представить в суде Виндишгреца как исключительно порядочного человека: Я знаю принца как человека чести и уверен, что он никогда не пошел бы на подделку денег в целях личного обогащения.
Показания лишь одного обвиняемого диссонируют с общими патетическими аккордами. Это все тот же Дезидериус Раба. Он посвящен во все детали, ему известны все теневые фигуры, включая тех, кто готов на все, чтобы заткнуть ему рот.
Но он наивен. Я был встревожен, но принц Людвиг успокоил меня, он сказал, что в деле участвуют граф Телеки и граф Бетлен. Судья прерывает его: Это ваши фантазии. Ни у кого из обвиняемых не хватило наглости их повторить. Раба продолжает: Государственный характер всего предприятия был очевиден.
Граф Телеки и.... Тёрёки снова прерывает обвиняемого: Итак, вы были встревожены. Рабе так и не удается связно изложить свои показания, он заканчивает их словами: Одно я знаю точно: идея изготовления фальшивых денег родилась не у принца Виндишгреца.
Суд этим удовлетворен. Вопросов о том, кому же тогда пришла в голову эта идея, не последовало.
Некоторые свидетели: граф Сиграи, маркграф Паллавичини, граф Янкович-Безан также дают понять, что премьер-министр граф Бетлен был посвящен в акцию еще в 1923 году. Их показания не принимаются во внимание. Вершиной судебной комедии является реплика прокурора д-ра Штрахе: Надосси заявил здесь, что правительство ни о чем ничего не знало, а Надосси можно верить.
Один из основных обвиняемых, который, помимо всего прочего, использовал в преступных целях свое служебное положение, является ключевым свидетелем невиновности правительства.
Приговор высокого суда был относительно строгим. Он и должен был быть таким, чтобы придать режиму Хорти в глазах международной общественности, и прежде, всего государств Антанты, видимость правового государства. Оправдание или вынесение им псевдонаказания вызвало бы новые осложнения для Венгрии, чье экономическое и политическое положение и без того было сильно ослаблено. Обвиняемые, уже подготовленные к этому ходе предварительного следствия, были объявлены национальными мучениками. Только Раба так и не смог примириться с мыслью, что ему предстоит за тюремными стенами отбывать наказание за свое правительство Виндишгрец приговаривается к четырем годам тюрьмы денежному штрафу, эквивалентному 600 маркам.
Такой же приговор выносится Надосси, а также трехлетний запрет на работу в полиции. Изменник Раба, несогласный с приговором, получает полтора года тюрьмы. Но даже в приговоре суд находит возможным отметить высокий патриотизм обвиняемых.
Они не какие-нибудь презренные преступники, а жертвы катастрофического несчастья, следствием которого явилось расчленение Венгрии.
Форвертс 27 мая 1926 г. пророчески комментирует вынесенный приговор: Что же дальше? Не пройдет, по-видимому, и года, как Хорти амнистирует приговоренных. Все произошло гораздо быстрее. Все осужденные, за исключением Виндишгреца и Надосси, в тот день, когда Форвертс опубликовала свое пророчество, уже находились на свободе. Двое основных обвиняемых могли присутствовать на рождественской мессе того же года как свободные граждане, так как 22 декабря 1926 г. Хорти амнистировал принца фон Виндишгреца и Эммериха Надосси.
Принц Людвиг вообще очень недолго пребывал в тюремной камере. Премьер-министр Бетлен распорядился поместить его в госпиталь ордена иезуитов, где черный принц ни в чем не нуждался. Надосси тоже нельзя было жаловаться на лишения, еда ему в тюрьму доставлялась из лучших ресторанов, каждый день он мог принимать визитеров и вообще чувствовал себя, как дома.
За заслуги перед Венгрией регент Хорти жалует в 1927 году принцу Людвигу Альбрехту фон Виндишгрецу чин майора.
Афера вокруг червонцев
В один из декабрьских дней 1925 года в престижном парижском ресторане Ла рю собрались именитые посетители: Эмануэль Нобель, племянник основателя нобелевского фонда; его братья Людвиг и Роберт, которые в свое время были крупными акционерами кавказских нефтяных промыслов; генерал Макс Гофман, бывший во время первой мировой войны начальником генерального штаба германской армии на Востоке; Шалва Карумидзе, банкир и буржуазный политик, эмигрировавший из Грузии; Спиридон Кедиа, председатель национал-демократической партии грузинских эмигрантов; сын крупного грузинского землевладельца Василий Садатирашвили, который с 1917 года проживал в Германии, и, наконец, Георг Эмиль Белл, международный шпион, который одновременно работал на британские и немецкие спецслужбы, на нефтяной концерн Ройал датч-Шелл, а также состоял в фашистской милитаристской организации Флаг рейха. Это избранное общество объединяла цель, которую Гофман сформулировал так: Эти объединенные державы (Франция, Англия и Германия) должны своей совместной военной интервенцией свергнуть Советское правительство и восстановить экономически Россию в интересах английских, французских и германских экономических сил. Ценным было бы участие, прежде всего экономическое и финансовое, Соединенных Штатов Америки.
При этом были бы обеспечены и гарантированы особые экономические Интересы Соединенных Штатов в русской экономической области.
Эмануэль Нобель выступил на этой конференции, защищая не только свои собственные интересы. Он говорил о содействии германской военной силы и о возможностях, которые нужно использовать для того, чтобы заручиться поддержкой английского капитала и английских политиков при освобождении Грузии. За Нобелем стоял сэр Генри Детердинг генеральный директор и крупнейший акционер Ройал датч-Шелл, компании, которая, как и группа Нобеля, считала, что Советы похитили их нефтяные месторождения на Кавказе.
Из 2,3 млрд. золотых рублей иностранных капиталов, инвестированных в России до революции, 250 млн. приходилось на нефтепромыслы Баку, Грозного, Майкопа и Эмбы.
Военное вторжение в Грузию, решение о котором было принято в парижском ресторане одновременно с образованием грузинского освободительного комитета, должно было создать плацдарм для захвата Кавказа, а потом, по планам Гофмана и других фанатиков-крестоносцев,
для освобождения всего Советского Союза.
В феврале 1926 года в квартире Гофмана в Берлине состоялось заседание в еще более расширенном составе. 30 человек, в том числе и депутаты рейхстага, заслушали Гофмана. Здесь же впервые была высказана мысль добиться свержения правительства путем выпуска фальшивых денег.
Среди приглашенных двое имели опыт в подобного рода делах. Еще до революции они развернули фальшивомонетный промысел и вплотную познакомились с юстицией царя-батюшки. Карумидзе был приговорен к смертной казни, Садатирашвили к 12 годам каторги.
Обоим удалось бежать и с невероятными приключениями оказаться в Германии.
В том же обществе было еще два первостатейных преступника: 1. Капитан третьего ранга Герман Эрхардт, люди которого в 1919 году залили кровью Берлин, Мюнхен и Брауншвейг. Это он был одним из руководителей кап-повского путча. Образованная им в 1920 году организация Консул организовала убийство Вальтера Ратенау, министра иностранных дел Германии. С Эрхардтом мы, кстати, встречались и в предыдущей главе. 2. Д-р Ойген Вебер, в первую мировую войну капитан, в 1919 году отличился при разгроме Баварской советской республики.
Сейчас, в 1926 году, он опекал Движение зарубежных немцев. Политические концепции находились в русле идей его коллеги по союзу генерала Гофмана.
