Пармский епископ
Сегодня миллионные, миллиардные суммы операций государственного бюджета, имущества корпораций, предприятий и даже частных лиц не вызывают нашего удивления. Но в конце XIII века миллион ливров это была подавляющая, невообразимая величина. Расчеты шли в ливрах, солях и денье.
12 денье (д) равнялись 1 солю (с), а 20 солей 1 ливру (л). Ливр представлял собой только счетную единицу, монеты достоинством в 1 ливр не было, самыми ходовыми монетами были денье и полденье.
Во времена Филиппа IV во Франции существовали две валютные системы: старая, парижская (п) и новая (н). Четыре старых ливра равнялись пяти новым.
Искусный ремесленник в день получал в лучшем случае 18 новых денье (нд), или 27 новых ливров (нл) в год. Жалованье королевского служащего недворянского происхождения (за исключением высших чиновников) составляло 25 солей в день, рыцаря 10 солей.
Доходы высших чиновников исчислялись на годовой основе. Жалованье верховного судьи или высшего чиновника королевского двора составляло от 365 до 700 нл. Мастер королевского монетного двора, одновременно советник короля по монетным делам Бэтен Косинель получал только 250 нл.
Самый высокооплачиваемый человек на королевской службе Ангерран де Мариньи получал 900 нл в год.
Документ, составленный примерно в 1296 году, дает представление о том, из каких источников предполагалось изыскать средства для финансирования Гасконской войны:
200 000 нл твердые доходы от королевских владений 249 000 нл десятина, удерживаемая из доходов церкви 315 000 нл налог на баронов (1/100 имущества)
35 000 нл налог на баронов в Шампани ('/so)
65 000 нл налог на ломбардцев
60 000 нл налог с торгового оборота городов (в большинстве случаев в виде налога с очага)
16 000 нл налога на сделки между ломбардцами во Франции
225 000 нл налог на евреев, включая удержанные штрафы
200 000 нл займы у ломбардцев
630 000 нл займы у зажиточных подданных
50 000 нл займы у прелатов и королевских служащих
50 000 нл доходы от облегчения монет
Итого: 2 105 000 нл
Некоторые позиции (например, обложение евреев), безусловно, завышены. Некоторые не полностью раскрыты: перечень городов, из которых казна получает налоговые поступления, явно не полный.
Были ли эти деньги получены, мы не знаем, как не знаем и того, на какой период эти поступления были рассчитаны. Лишь церковная десятина соответствовала годовой сумме. Из займов в 1295 году было получено 632 000 нл, причем не всегда и не везде ненасильственным путем. В целом королевский призыв помочь казне в оборонительной борьбе имел большой успех.
О том, что планировалось начать войну самое позднее в 1292 году, народ, естественно, не знал.
Но повторить то, что удалось в 1295 году, было практически невозможно. Особенность займов состоит в том, что их надо возвращать, выплачивая, к тому же, проценты. Некоторые города, на собственном горьком опыте познакомившиеся с финансовой моралью короны, смогли добиться уменьшения сумм размещаемых королевскими чиновниками займов, отказавшись при этом от их последующего возмещения.
Так, в 1295 году из города Сентон-Пуату 44 910 нл поступило в качестве даров и только 5666 нл в качестве займов.
Филипп IV и позднее обращался к внутренним займам, но с меньшим, чем в 1295 году, успехом. С этого года налоговый пресс стал так жестко закручиваться, что зажиточные подданные предпочитали воздерживаться от добровольных пожертвований. Условия платежей по полученным займам французские короли никогда не принимали всерьез.
Когда речь шла о военных займах, кредиторы так или иначе должны были принять к сведению, что рассчитывать на получение своих денег, пока идет война, бессмысленно.
В приведенном документе, без сомнения, любопытной позицией являются доходы от облегчения монет. Уже в 1293 году король имел доверительную беседу с искушенным в денежных делах ломбардцем Мускиатто
Гуиди о преимуществах и недостатках манипуляций г монетами. Мускиатто не советовал королю пускаться в это рискованное предприятие, ибо последствия подобных действий для хозяйства отрицательны, доходы короны в конечном счете превращаются в потери. Но Филипп не слишком понимал потребности экономики страны.
Его главный советник по монетным вопросам Бэтен Косинель, который был главой парижского монетного двора, тоже не был знатоком в данном деле. Он мог подсчитать лишь прямой сиюминутный выигрыш короны от уменьшения содержания в монетах драгоценных металлов. В отличие от Мускиатто, он был, к тому же, преданным слугой своего господина. У него были все основания для того, чтобы быть полезным своему королю.
При многих дворах было принято экономить драгоценный металл при изготовлении монет. Во всяком случае Косинель взялся за выполнение указания короля чеканить новую крупнейшую французскую монету (соль) с номинальной стоимостью значительно выше прежней, бывшей в обращении, одновременно существенно снизив содержание в ней драгоценного металла. Жак Димер, ревизор парижского монетного двора, подчинился высшим силам.
Крупнейшая монета, бывшая в обращении в период пика махинаций в 1305 году, имела нарицательную стоимость в 36 денье (вместо 12), что, в конечном счете, должно было вызвать соответствующий рост цен. Правда, это не могло произойти за одну ночь. Экономика в средние века реагировала на изменения и денежном хозяйстве гораздо медленнее, чем в наши дни. Король смог, таким образом, посредством выпуска фальсифицированных и завышенных по сравнению с реальной стоимостью монет быстро освободиться от трети своих долгов.
Баронам и горожанам приходилось гораздо хуже. Им доставалась лишь треть ренты, которую они рассчитывали получить из предоставленных королю займов.
Чтобы предупредить беспорядки, король уже в 1295 году поручил своим чиновникам разъяснять народу проводившуюся денежную политику как своего рода военный заем: как только прекратится состояние войны, ухудшенная и завышенная по сравнению с реальной стоимостью монета будет полноценно обменена на новые деньги.
Филипп выполнил это обещание по-своему. До 1306 года он пять раз изымал монеты из обращения, чтобы заменить их новыми, улучшенными, и восстановить прежнее состояние. Указы, в соответствии с которыми все полновесные монеты, имевшие хождение в стране и вне ее, а также изделия из золота и серебра подлежали обмену на плохие королевские монеты, дополняли эти мероприятия короны, которая, кроме того, присваивала и доходы от военных трофеев.
Масштаб махинаций с серебряными монетами виден из следующих данных. При Людовике Святом (1226 г.) из определенного веса серебра чеканились монеты, стоимость которых более чем в три раза уступала объявленной рекордной стоимости монет, отчеканенных в апреле 1305 года из того же веса серебра.
Доход королевской казны от денежных махинаций в 1296 году был обозначен скромной цифрой в 101 435 нл. Всего через два года, между 24 июня 1298 г. и 24 июня 1299 г., он составил уже 1,2 млн. нл. Мысль о том, что в подобной ситуации следовало бы поднять денежные доходы своих подданных, была абсолютна чужда Филиппу и его советникам.
Напротив, в их представлении каждый солдат за прежнее жалованье должен был быть втрое усерднее, а так долго продолжаться не могло.
В 1297 году войска Филиппа выступили против Фландрии. Северное графство благодаря трудолюбию своего народа считалось самым богатым из вассальных владений французского короля. И не только правитель Фландрии Ги де Дампьер, но и богатые города Гент, Брюгге, Лилль, снабжавшие всю Европу своим полотном, считали себя вполне независимыми.
Филипп же строил иные планы. Атаки на Аквитанию (1294 г.) в первую очередь преследовали цель заставить Англию, традиционного союзника Фландрии, отказаться от защиты графства. И английский король Эдуард I, руки которого были связаны внутренними делами, подавлением шотландских мятежников, доставил Филиппу это удовольствие.
В 1300 году Фландрия была умиротворена, ее спокойствие и порядок должны были обеспечивать французские оккупационные войска.
Мародерство плохо оплачиваемых французских оккупантов и налоги, которыми Филипп обложил города, привели ко всеобщему восстанию в мае 1302 года. На его подавление Филипп отправил 7 тыс. всадников и 20 тыс. пехотинцев. В кровавой битве при Кортрейке французские войска были наголову разбиты.
Это самое сокрушительное поражение Филиппа за все время его правления.
Парижский двор переживал в эти дни подавленность и разочарование. Идет поиск причин происшедшего, и негодующему королю осторожно пытаются дать понять, что им исход битвы, возможно, оказало влияние низкое жалованье отлично вооруженных солдат. Филипп не принимает никаких объяснений: поражение от восставшей черни ничем нельзя извинить.
Кроме того, у него нет денег: Сборщики налогов обманывают нас на каждом шагу, они собирают гораздо больше, чем сдают в казну.
Это первый и единственный случай, когда король обвиняет в нечистоплотности находящихся на его службе. Он знает, что его обвинения ни на чем не основаны. Доходы казны от налогов и манипуляций монетного двора по большей части идут вовсе не на выплаты войскам.
В огромные суммы обходится расширение королевского дворца, дворцовые празднества, щедрые подарки иностранным властителям, чтобы обеспечить невмешательство в военные предприятия короля.
Чеканка фальшивых монет, или, лучше сказать, манипуляции с монетами, это второй крупный грех Филиппа Красивого, в котором его обвиняет история. Третий грех короля из рода Капетингов никогда не будет ему прощен и Риме.
В 1296 году Филипп требует от французской церкви удвоить взнос десятины в казну для поддержания защиты королевства. До сих пор Филипп никогда не отказывал церкви в ответных дарах, прежде всего в форме расширения ее земельных владений, учитывая, что церковная десятина в трудные годы составляла от четверти до трети всех государственных доходов. Однако в этот раз церковь требует от Франции больших привилегий.
И неожиданно еще до начала переговоров в это дело вмешивается римский святой отец папа Бонифаций VIII, запрещающий в своей булле любые контрибуции с церкви и пользу мирских властителей.
Священный престол в те времена был отнюдь не всехристианским институтом. Веками он боролся с королевскими домами за власть еще на этом свете. Его верным оружием до сих пор были отказ от благословения, угроза или реальное отлучение от церкви.
Это означало, что отлученный оказывался вне любых мирских и духовных законов. Мощь папского проклятия испытали на себе Генрих IV (10561106 гг.) и Фридрих II (12121250 гг.).
Бонифаций VIII, 199-й папа в истории церкви, властолюбивый и вспыльчивый человек, был избран папой в 1294 году. В этом году ему исполнилось 76 лет, возраст по тем временам прямо-таки библейский.
На папскую буллу Филипп IV ответил запретом на любой вывоз золота и драгоценных металлов из Франции. После обмена письмами, в которых каждая из сторон отстаивала свою точку зрения, папа в конце концов уступил и заявил, что его булла на Францию не распространяется. И тут произошло то, что временно приостановило постоянную, то тлеющую, то разгорающуюся, как вулкан, борьбу священного престола за мирскую власть.
Пармский епископ
Бернар Сэссэ, епископ Пармский, верный сторонник папы, неоднократно выступал против деспотизма и своевластия Филиппа, снискав тем самым аплодисменты не только в Риме. О монетах Филиппа он отзывался так: Эти деньги дешевле грязи. Они нечистые и фальшивые; неправедно и нечестно поступает тот, по чьей воле их чеканят.
Во всей римской курии я не знаю никого, кто дал бы за эти деньги хотя бы горсть грязи.
Эти речи вызывали живой отклик у его паствы. Но по-своему реагировали во дворце. Филипп не терпел никаких оппонентов, он ждал лишь удобного повода, чтобы заставить замолчать своего противника. Сэссэ вскоре сам предоставил королю такую возможность, когда он облеченного саном божьего наместника во Франции короля сравнил с совой, самой красивой из птиц, которая ни на что не годится...
Таков и наш король, самый красивый мужчина в мире, который, однако, не может ничего иного, как лицезреть окружающих. Это было открытое оскорбление королевского величества, государственная измена. В конце октября 1301 года Бернар Сэссэ был взят под стражу и предстал перед судом.
Это был своеобразный процесс. В свидетелях, подтверждающих крамольные высказывания обвиняемого, недостатка не было. Он был даже лишен защитника. И все же Сэссэ был посланником папы. В любом случае решение суда было весьма мягким.
Нашлись и такие свидетели, кто призывал не принимать все всерьез. Епископ пожилой человек со скверным характером, который, глотнув из бутылки, бывает, сболтнет лишнее. Другие не без иронии говорили, что он прост до святости. В приговоре были учтены смягчающие обстоятельства.
Филипп фактически ограничился тем, что лишил Сэссэ епископского сана и имущества стоимостью в 40 000 нл, которое с согласия Сэссэ было передано одному из монастырей. Своих денег Сэссэ никогда больше не увидел, хотя через семь лет ему был возвращен епископский сан.
Хроники сообщают, что Филипп не был доволен процессом, и не без оснований. Ему нужна была церковная десятина.
Реакция Священного престола не заставила себя ждать. Уже 5 декабря 1301 г. (приговор датировался концом ноября) папские послы привезли буллу Бонифация (это послание под красноречивым названием Внемли, сын было подготовлено еще до начала процесса против Сэссэ), в которой он называл себя верховным судьей. Бонифаций уведомлял короля французов о ликвидации всех привилегий, которые французский двор имел во взаимоотношениях со святой церковью. Наиболее болезненным для Филиппа было аннулирование выторгованного в 1297 году у Рима права обложения французской церкви десятичным налогом без согласия папы.
Филипп был раздражен и содержащимися в весьма объемной булле нападками на его политику. Речь шла и о его запретах на вывоз, о выборе королевских советников, о королевских указах, о финансовой политике и манипуляциях с монетами. Бонифаций, правда, воздерживался от того, чтобы прямо назвать Филиппа IV фальшивомонетчиком.
В более поздних источниках, посвященных этому историческому единоборству, неизменно сообщается о том, что Филипп в феврале 1302 года распорядился принародно сжечь папскую буллу. Однако убедительных доказательств не приводится, к тому же это вообще маловероятно. Филипп поручил разобраться в этом деле своему первому министру Пьеру Флоте, который проинформировал о содержании буллы только узкий круг советников. Оно осталось неизвестным прежде всего для наиболее верных соратников папы из королевского окружения. Вместо подробного уведомления Флоте резюмировал римские упреки одной фразой: Знай, что ты наш подданный и в мирских, и в духовных делах.
Бонифаций так не писал, но это следовало из содержания его послания. И именно по этой фразе о папской булле предстояло судить на собрании Генеральных штатов 10 апреля 1302 г.
Этот апрельский день весьма любопытная дата во французской истории. В первый раз приглашены представители не только дворянства и духовенства, но и третьего сословия в лице горожан. Этот ход обеспечивал победу королю, и Флоте в знак признательности был пожалован титул хранителя большой королевской печати.
Старик, восседавший на Священном престоле, узнав о решении, принятом на собрании трех сословий в Париже, был вне себя. Он созывает церковный собор, на который прибывает лишь половина из французских епископов (39 из 79), и проклинает Флоте, которого бог уже покарал частичной физической слепотой и полной слепотой духовной. Флоте назван вторым Ахитофелем, говорится и о том, что он разделит участь последнего.
Предсказание папы очень скоро подтвердилось: Пьер Флоте погиб 11 июля того же года в битве при Кортрейке. Какое впечатление произвела его гибель на французских епископов, нам неизвестно.
Преемником Флоте стал такой же энергичный и даже еще более скрупулезный в выполнении воли короля Гийом Ногаре, которому вскоре король пожаловал дворянство. Морис Дрюон в своей книге Проклятие из огня характеризует этого поджарого темноволосого человека с беспокойными глазами как беспощадного и неотвратимого, как коса смерти слугу короля, который смахивал на черта и был дьявольски настойчив в проведении политики своего господина.
18 ноября 1302 г. следует новая булла Бонифация, в которой он развивает постулат о том, что любое существо между небом и землей подчинено Священному престолу: Мы заявляем, провозглашаем и определяем, что каждый человек с необходимостью является подданным римского понтификата, если ему дорого бессмертие его души.
Обращаясь с этим посланием, Бонифаций переоценил свои силы, хотя оно выдержано в гораздо более миролюбивом тоне по сравнению с предыдущей буллой. У Филиппа были влиятельные союзники и в Италии. Это прежде всего представители рода графов Колонна, чье имущество было секвестрировано Бонифацием в пользу членов его семьи, жадных до власти и богатства.
В свою очередь, Гийом Ногаре знал от Колонна об обвинениях, выдвигавшихся против Бонифация в период не совсем обычного отречения от престола его предшественника Целестина V. Содержание обвинений сводилось к тому, что Бонифаций якобы подвержен ереси, сексуальным извращениям и другим грехам. Едва ли что-нибудь из этого перечня отвечало действительности. Однако законники Филиппа были изощренно опытны в схоластически-крючкотворческих баталиях и фразу Бонифация, которую он и в самом деле мог в запальчивости произнести: Я лучше буду собакой, чем французом, повернули против него же: У собаки нет души, но у самого последнего француза она есть.
Другими словами, Бонифаций не верит в бессмертие души. Он еретик.
13 июня 1303 г. на собрании представителей дворянства и духовенства в Лувре было оглашено немало подобных находок, которые дали повод для предложения о созыве церковного собора, на котором предстояло обсудить ересь Бонифация. Вопрос о том, где и когда созывать собор, остался открытым.
Бонифаций тем временем пишет очередную буллу, которая 8 сентября доставляется в Париж и предается оглашению. Содержание буллы следующее: Филипп Французский отлучается от церкви, ибо он запретил французским прелатам направляться в Рим, дал убежище отступнику Стефано Колонна и потерял доверие своих подданных.
В тот же день король доверительно беседует с хранителем своей печати: Ногаре, об этом послании не должен знать никто. Мы не ограничиваем тебя ни в чем, но папа должен предстать перед церковным собором. Гийому Ногаре не требовалось много слов, а рукопожатие, которым его удостоил король, означало, что судьба короля теперь в его руках. Ногаре не теряет времени, он выбирает самых надежных и самых смелых рыцарей и вместе с ними направляется в Ананьи, личное владение папы.
Там при поддержке семьи Колонна он фактически берет в плен 86летнего папу. По-видимому, Бонифаций подвергался весьма жестокому обращению. Во всяком случае, спустя четыре недели после того, как жители Ананьи освобождают его, он умирает в Ватикане.
Но угасающих сил Бонифация хватает на то, чтобы отлучить от церкви Гийома де Ногаре.
Данте находит горькие слова для описания нападения в Ананьи, квалифицируя его как убийство, хотя и Бонифаций не вызывает у него особого сочувствия.
В борьбе за власть с Римом победителем оказывается Филипп IV. Но какой ценой? В 13011303 годах его казна не получает церковной десятины, а это потеря почти 800 000 нл.
Бенедикт XI, вновь избранный папа, настроен миролюбиво и готов дать согласие на взимание французским королем церковной десятины при условии, что Филипп на святом писании принесет клятву в непричастности к покушению в Ананьи. Филипп клянется, но это ложная клятва.
200-му папе, Бенедикту XI, было суждено лишь год оставаться на Священном престоле. Его преемником был ставленник Филиппа архиепископ Бордо Бертран де Го, избранный папой в 1305 году благодаря усилиям французской короны и принявший имя Климента V. Через четыре года он переносит свою резиденцию в Авиньон, где папы пробыли в так называемом вавилонском изгнании [по аналогии с пленением в Вавилоне народа Израиля Навуходоносором (597538 гг. до н. э.)] до 1377 года.
