ЭЛЕКТРОННЫЕ ДЕНЬГИ
Разорвав связь между золотом и долларом, Никсон позволил цене на золото расти без ограничений, а цене доллара свободно колебаться относительно английского фунта, немецкой марки, японской иены, швейцарского франка и всех других мировых валют. И она действительно колебалась. Поначалу эти колебания были вполне умеренными, но, поскольку цена доллара все снижалась, колебания происходили все более резко, и не успевала она набрать прежнюю высоту, как снова устремлялась вниз.
Прежде чем все поняли, как это произошло, доллар оказался на крутом спуске, но японская иена и немецкая марка, казалось, были на пике подъема.
1 октября 1995 года Берлингтонская Тихоокеанская корпорация рассчиталась со своими держателями облигаций за серию, выпущенную в 1895 году железнодорожной компанией Атчисон, Топека и Санта Фе. На протяжении многих лет по облигациям с перебоями выплачивались 4%, которые держатели облигаций, как предполагалось, должны были получать ежегодно. Потомки первоначальных покупателей облигаций получили в 1995 году доллары, стоимость которых составила меньше 0,07 доллара 1895 года. Это означало, что покупательная способность 1000 долларов в 1995 году была меньше на 70 долларов, по сравнению с 1895 годом.
Снижение стоимости доллара относительно золота еще более абсолютно. Железнодорожные облигации были выпущены с гарантией, что они будут оплачены золотыми долларами. В 1895 году никто не мог предвидеть, что Франклин Рузвельт объявит все золотые платежи недействительными и что Верховный суд США утвердит эти действия.
Если бы те же люди, которые купили в 1895 году облигацию на 1000 долларов, вместо этого купили бы золото по текущей цене 20,67 доллара за унцию, они получили бы немногим меньше трех фунтов золота (48,37 унции). Если бы они передали своим потомкам золото, а не облигацию, то в 1995 году при цене примерно 380 долларов за унцию золотой брусок принес бы им 18 384,13 доллара. С золота не выплачивались бы проценты в промежуточные годы, но цифры показывают, насколько доллар подешевел относительно золота.
В 1995 году стоимость золотого бруска более чем в 18 раз превышала бы номинальную стоимость облигации, при том, что в 1895 году у них была одинаковая цена.
Политики всегда могут найти причины для самовольного вмешательства в денежные дела: они часто начинают борьбу с каким-нибудь большим злом на горизонте или для того, чтобы предотвратить страшную катастрофу, нависшую над будущим детей. Когда Франклин Рузвельт отменил золотой стандарт внутри Соединенных Штатов, у него была веская причина для этого покончить с депрессией, а затем воевать во Вторую мировую войну. Затем Соединенные Штаты должны были восстанавливать Европу и бороться с коммунизмом, что вело к еще большим долгам.
Линдон Джонсон подталкивал политиков накопить еще больше долгов для того, чтобы воевать во Вьетнаме и одновременно вести борьбу против бедности внутри страны. Вместо того, чтобы коренным образом изменить политику Джонсона, когда стало очевидно, что Соединенные Штаты проигрывают обе войны, Ричард Никсон полностью отменил золотой стандарт для доллара. С обретением финансовой свободы, полученной вместе с новыми легко доступными деньгами, политики как правого, так и левого толка смогли финансировать любые свои малые проекты строить новые скоростные шоссе и штамповать продукты питания, исследовать космическое пространство и выделять больше субсидий на развитие сельского хозяйства, предоставлять внешнюю помощь и развивать городское строительство, производить оружие для звездных войн и делать пожертвования на искусство, прово-
219
XX век стал эрой повсеместного правительственного регулирования валютных систем. В соответствии с модными теориями того времени оказалось, что хорошие, мудрые люди, принимающие решения в правительстве или в правительственных институтах, защищенных от общественного мнения, могут осуществлять рациональный и методичный контроль за деньгами. Они могут применять в качестве беспристрастного термостата специфические методы, прекрасно настраивать экономику, устанавливая процентные ставки, например, или контролируя количество иностранной валюты, которое банки могли покупать и продавать.
ЭЛЕКТРОННЫЕ ДЕНЬГИ
Мы изобрели деньги и пользуемся ими, и все же мы не можем... понять закон, которому они подчиняются, или установить над ними контроль. Они живут своей жизнью.
Лайонел Триллинг
Зарабатываются деньги долго, а теряются быстро.
Сайкаку Ихара
По улице шли двое мужчин, с трудом неся огромную картонную коробку с деньгами. Неловко маневрируя, они протащили коробку через двери бюро путешествий. Коробка была небольшой, но из-за веса большого количества банкнот в ней тяжелой. Зайдя внутрь, мужчины поставили коробку на стол перед сотрудницей, которая подозвала своего помощника и велела ему принести кофе для двух клиентов.
Затем под наблюдением двух мужчин и сотрудницы другой помощник начал выкладывать деньги из коробки на стол. Банкноты были очень аккуратно уложены в коробке, и чиновник так же аккуратно вынимал их из коробки и раскладывал на мраморном столе. Большая часть денег представляла собой банкноты в 10 000 песо.
Они были сложены в пачки по десять штук в каждой, таким образом в каждой пачке было всего 100 000 песо, и каждая из них имела размеры и толщину пачки сигарет. Эти пачки в свою очередь были перевязаны резиновой лентой в бруски размером с кирпич, но в несколько раз тяжелее, в которых было по 1 миллиону песо. Коробка содержала восемь таких пачек в миллион песо плюс еще несколько пачек. Чтобы пересчитать все содержимое коробки, потребовалось бы несколько часов.
Вместо этого контролер просто пересчитал пачки банкнот, чтобы убедиться в том, что каждый кирпич содержит нужное число пачек. Если бы там не хватало нескольких сотен тысяч песо, никто бы не заметил этого.
Несмотря на определенные издержки при подсчете, контролеру потребовалось более получаса времени, чтобы удостовериться, что содержимое коробки составляло 85 мил-
Во время гиперинфляции, как это было в Боливии в 1984 и 1985 годах, экономика функционирует только на основе наличных денег. Никто не принимает чеки или кредитные карточки, потому что расчеты через расчетную палату занимают слишком много времени. Следовательно, никто не держит деньги на депозитных счетах в банке. Банки не делают займов из-за трудностей в определении процентных ставок. Кредит в местной валюте прекращает свое существование.
Даже услуги, такие, как телефон и электричество, которые обеспечиваются на ежемесячной основе и оплачиваются в конце месяца, требуют оплаты вперед, если только это не правительственные услуги; в этом случае клиенты как можно дольше тянут время для оплаты счетов, потому что за неделю счет на пятьдесят долларов может уменьшиться до всего лишь нескольких пенни.
Гиперинфляция, где бы она ни случилась, всегда происходит по одному и тому же образцу. Банки прекращают финансировать закладные. Потенциальные покупатели домов и даже коммерсанты платят за свои строения по мере достижения успехов. Сознательная семья покупает кирпичи или мешки с цементом, как только они получают деньги, пусть даже они строят дом медленно, в течение многих лет или даже десятилетий.
Из-за этой практики инвестирования в строительные материалы в городах и сельской местности оказывается полно недостроенных домов, со стенами без крыш, без окон и голых кирпичных, неоштукатуренных строений, каждое из которых портит окрестности своим неряшливым видом.
Во время гиперинфляции фиксированные доходы больше не существуют.
Больше всего покупали доллары США любой деноминации, потому что они сохраняли свою стоимость гораздо дольше, чем быстро обесценивающаяся национальная валюта Боливии. Доллары поставлялись в избытке, особенно в сотенных банкнотах, благодаря в основном главному предмету боливийского экспорта пасте коки для производства кокаина.
Соединенные Штаты в это время боролись с собственной инфляцией, при которой доллар ежегодно терял примерно 3,6% своей стоимости. Доллар был той валютой, которой боливийцы оценивали все остальные. Цена боливийского песо относительно доллара США менялась дважды в день, один раз утром и еще раз во второй половине дня. Исходя из расчетов за год, темпы инфляции в Боливии достигли 24 ООО процентов, и за время гиперинфляции стоимость денег упала в целом на 40 ООО процентов.
Впрочем, эти цифры имели небольшое отношение к повседневной жизни. Больше тяготило то, что песо терял в цене со скоростью 12 процента в час. В таких условиях возникла особая инфляционная культура, с помощью которой люди справлялись с такими странными обстоятельствами.
В связи с тем, что пластик находил все большее применение, Боливия уже более не могла полагаться на свой традиционный экспорт олова, и правительство сделало займы, значительно превышающие ее возможности по выплате долгов. В перевернутом вверх дном мире боливийской экономики в 80-е годы основным предметом экспорта стал кокаин, а наличные деньги стали основным предметом импорта страны. Поскольку правительству не хватало мощностей для печатания собственных денег, Боливия ввозила собственную валюту тысячами тонн из Германии, Бразилии и Аргентины.
Поддоны с новыми песо отправляли самолетом в Ла-Пас, в административную и финансовую столицу Боливии, как можно скорее, потому что народ и власти не могли ждать, пока они прибудут наземным транспортом. Точно так же нелегальные рынки ввозили миллионы долларов США по воздуху для обслуживания неформальной экономики. Во времена безудержной инфляции спекуляция валютой становится главным бизнесом практически всего взрослого населения. Сотни людей выстраиваются на улицах для обмена песо на доллары на нелегальном, но дозволенном, черном рынке. Торговцы валютой разгуливают по улицам, а их посыльные бегают взад-вперед, меняя доллары на песо и песо на доллары. Так как оптовые сделки должны заключаться в национальной валюте, покупатели прибывают с долларами, которые продают за песо на улице, прежде чем войти в магазин.
Поскольку владелец магазина не желает оставаться с большим количеством песо в конце дня, после ухода покупателя он отправляет только что поступившие песо к торговцу валютой, чтобы обменять их обратно на доллары. Часто одни и те же торговцы продают одни и те же банкноты по нескольку раз в день, каждый раз с небольшой доплатой. Эти небольшие доплаты и большой оборот делают работу торговца валютой гораздо более прибыльной, нежели работа бизнесменов, обменивающих товары.
Любой предприниматель, начиная с крупной национальной авиакомпании и кончая торговкой очищенными орехами на углу, должен быть в курсе стоимости песо относительно доллара в любое время дня и должен играть постоянно в игру по перетасовке песо, долларов и товаров.
Гиперинфляция не может продолжаться долго, потому что она разрушает рынок капиталов и делает наличность чересчур громоздкой. Чтобы справляться с изменениями стоимости валюты и большими пачками банкнот, люди в уме отнимают нули. В повседневных сделках на рынке миллион песо становится просто одним песо, а десять миллионов десятью.
Это вполне удобно при покупке продовольственных товаров и при других мелких покупках, но, покупая такие дорогостоящие изделия, как холодильники и автомобили, люди просто полностью отбрасывают песо и обсуждают цены в долларах, вне зависимости от того, будет ли оплата производиться в долларах или в песо. Развитие производства и торговли постепенно замедляется, так как люди ежедневно все больше времени тратят на поиски способов спасения от инфляции.
Поскольку возрастает давление на правительство, чтобы оно взяло инфляцию под контроль, а положение в национальной экономике продолжает ухудшаться, правительство вынуждено в конце концов выпустить новую валюту, устранив нули и вернув валюту к соотношению один и десять к доллару. Хотя гиперинфляция разоряет некоторые слои населения, другие, например, должники, выигрывают от нее. Во время инфляции займы, которые когда-то составляли тысячи долларов, теперь уменьшаются до каких-нибудь нескольких центов.
Хотя не все соседние страны участвовали в необычной кокаиновой экономике Боливии, они реально столкнулись с экономическими и социальными проблемами, которые привели к похожим всплескам жестокой инфляции. Поскольку гиперинфляция прогрессировала в Перу, Бразилии и Аргентине, экономика этих стран также долларизировалась, то есть внешне они сохранили экономику, основанную на песо, но на самом деле она стала долларовой. Займы, контракты и прочие финансовые сделки, как официальные, так и неофициальные, все больше заключались, скорее, в долларах, чем в национальной валюте.
В 1990 году, когда Альберто Фухимори стал президентом Перу, страна имела темпы инфляции 7000 процентов.
Хотя инфляция существовала и в прошлом, особенно в том столетии, которое последовало за введением золота и серебра, привезенного конкистадорами из Америк, XX век оказался веком ее расцвета, а гиперинфляция представляется сегодня уникальным явлением. Пока валюта сохраняет какую-то основу в виде металла, как, например, золото, серебро или даже медь, гиперинфляция не может произойти, потому что количество денег в обращении полностью зависит от числа монет, которые можно произвести. Инфляция развивается только тогда, когда запасы серебра или золота увеличиваются, увеличивая тем самым и количество монет в обращении; но в конечном счете главный контроль за количеством денег был контролем за количеством доступного золота и серебра.
В отличие от ничего не стоящих банкнот даже маленькая медная монета обладает присущей ей стоимостью в качестве металла. В случае чего ее можно расплавить и использовать в каких-то других целях. С приходом эпохи бумажных денег правительства оказались в совершенно новом экономическом мире.
До тех пор, пока они имели доступ к бумаге, чернилам и печатным станкам, они могли печатать столько денег, сколько им захочется. Они так и делали.
Проиграв Первую мировую войну, Германия и распавшаяся Австро-Венгерская империя, столкнулись, в свою очередь, с водоворотом гиперинфляции. Сначала ослабленная австрийская валюта крона, начала падать в цене. Она упала с довоенного уровня 4,9 относительно доллара до 70 ООО, пока в 1922 году правительство Австрии не взяло ее под контроль.
Инфляция в Австрии, впрочем, оказалась лишь прелюдией к кризисам, разразившимся в немецкой и венгерской валютных системах.
В конце войны победоносные правительства Франции и Англии оказали жесткое давление на Германию, заставив ее взять всю вину за развязывание войны на себя, чтобы выжать из нее как можно больше денег в виде репараций. По условиям Версальского договора, который сенат США отказался ратифицировать, но который был подписан всеми европейскими правительствами, Германия согласилась оплатить практически весь счет за войну, который был предъявлен ей не ранее апреля 1921 года. Несмотря на возражения американцев, союзники выставили Германии счет на 132 миллиарда золотых марок, что вдвое превышало весь национальный доход Германии и равнялось 33 миллиардам долларов. Для удовлетворения этих требований у правительства Германии должно было оставаться после оплаты основных услуг собственному народу еще 33 миллиарда долларов.
В связи с другими ограничениями, установленными Договором, Германия не могла продавать свои товары по рыночным ценам, чтобы покрыть расходы по репарациям, и, поскольку правительство стало печатать больше необеспеченных денег, стоимость бумажной марки поползла вниз в 1922 году. Когда Германия не смогла в дальнейшем вносить военные платежи, французская армия вошла на ее территорию и захватила индустриальный район Рур, где находились крупные рудники и самые важные железные дороги Германии.
В течение трех месяцев после предъявления полного счета цены в Германии выросли и к концу года они в тридцать пять раз превысили довоенный уровень. К концу 1922 года они превышали довоенный уровень уже в 1475 раз, а вскоре перевалили за один триллион от первоначального уровня. Менее чем за два года с 1922 по 1923 год цена немецкой почтовой марки увеличилась с 20 пфеннигов до 500 миллиардов марок.
Заимодавцы повысили процентные ставки до 35 процентов в день. В конце войны цена доллара США была равна примерно 4 маркам, но к июлю 1922 года его цена повысилась до 493 марок. К новому 1923 году цена марки упала до 17 792 за доллар. К 15 ноября 1923 года на пике инфляции требовалось 4,2 триллиона (4 200 000 000 000) марок, чтобы купить один доллар. Американский пенни стоил 40 миллиардов (40 000 000 000) немецких марок.
Изделие, которое можно было купить за одну марку в конце войны, стоило 726 миллиардов марок к 1923 году. Правительство Веймарской республики печатало деньги с такой быстротой, что ему не хватало времени, чтобы напечатать их с обеих сторон. Задержки в их доставке иногда означали, что денежные банкноты уже почти обесценились, прежде чем попали в банк, так что казначейство просто штамповало больше нулей на них и выпускало их по более высокой деноминации. Рабочие получали зарплату ежедневно, но если что-то мешало им прийти в магазин до закрытия в тот же день, то позже пачки бумажных купюр уже годились лишь для растопки печки, потому что к тому времени, когда магазины открывались на следующее утро, деньги уже были обесценены. Инфляция вышла из-под контроля правительства, банков, торговых фирм, не говоря уже о простых людях, которые были ее самыми главными жертвами.
Чтобы помочь немецким коммерческим фирмам остаться на плаву, правительство сделало займы на сумму 497 миллиардов марок. Немецкие газеты сообщали об ударах нуля или ударах ничтожества (с1рпег означает по-английски и нуль, и ничтожество. Пер.), вызванных трудностями подсчета таких огромных цифр; нули стали символом разрушения рынков капиталов и всех других бед, связанных с инфляцией.
В связи с тем, что марка упала слишком низко относительно других мировых валют в этот период, Германия стала центром заключения коммерческих сделок для любого, кто имел доллары, фунты или другую твердую валюту. Немецкое правительство было вынуждено издать закон, запрещающий иностранцам покупать и вывозить из Германии национальные произведения искусства.
Инфляция нанесла страшный урон. Уровень рождаемости в стране упал, в то время как уровень смертности, особенно детской вырос, достигнув 21 процента, увеличилось число самоубийств среди взрослого населения. Г. Дж. Уэллс назвал инфляцию в Германии массовыми экономическими убийствами, особенно применительно к среднему классу, к профессионалам и всем, кто жил на фиксированный доход.
Некоторые из наиболее циничных обозревателей заявляли, что немецкие чиновники организовали инфляцию как способ вызвать сочувствие общественности и заставить уменьшить сумму репараций, навязанных их стране.
После распада Австро-Венгерской империи по окончании Первой мировой войны каждое вновь образованное государство создало собственную валюту, но каждое из них переживало те же проблемы, что и Германия. Инфляция поразила все страны, потерпевшие поражение, поскольку валютные системы Австрии, Венгрии, Чехословакии, Польши, Болгарии и Греции рухнули одна за другой. Это крушение, за которым последовала депрессия во всем мире в 30-е годы, также укрепило экстремистские политические движения как на левом, так и на правом флангах, приведя к приходу диктаторов в каждой стране. При наличии региональных экономических проблем и ситуаций разразившаяся гиперинфляция, казалось, была подобна чуме, которая опустошает одну страну и затем устремляется в другую.
Франция, Бельгия, Италия и Испания пережили падение стоимости своих денег до почти примерно одной пятой от их довоенной покупательной способности. Давление на английский фунт вызвало трехкратное повышение цен, которое Британия сумела обуздать, лишь вернувшись быстро к золотому стандарту в 19241925 годах. Вызванная этим депрессия вынудила Англию снова отойти от золотого стандарта, и она уже больше так и не вернулась к нему.
80-е годы породили новый, еще более широко распространившийся и более разрушительный раунд гиперинфляции, но на сей раз она разразилась больше в Латинской Америке и Африке, чем в Европе. Обстоятельства в разных странах были разными, но обычно инфляция возникала вслед за продолжительным периодом финансового беспорядка и коррупции, политической нестабильности и чрезмерных займов у западных банков. Фатальное сочетание социальных и экономических проблем порождало взрывоопасный коктейль, который и разрушал национальную валюту.
Одна за другой Боливия, Перу, Бразилия, Аргентина и Заир шли одним и тем же хорошо известным путем к инфляции, печатая все больше обесцененных банкнот. Когда инфляция достигала уровня от одного до десяти миллионов единиц за доллар, правительства выпускали новую валюту, повторяя этот цикл до тех пор, пока бюрократам из государственных казначейств уже не хватало наименований для валюты, и тогда они заимствовали их из других языков или просто дополняли их. В Перу это был то соль, что означает по-испански солнце, то инти, что означает солнце на языке кечуа коренного населения Перу. Боливия изменила название песо на боливиано, а затем опять вернулась к песо.
Аргентина создала астрал, что означает приблизительно южные деньги, но после того, как и они обесценились, страна вернулась к песо.
