Как это расценивать?

Гилфорда) планирования, индивидуализированность или стандарти-зированность жизненных перспектив, их оптимистичностьпессимистичность, глубина (проблемность) или поверхностность (иллюзорность) и выраженность способности видеть себя в будущем.

Чрезвычайно важным фактом, обнаруженным в исследовании Серенковой, явилось то, что у некоторых типов личности преобладало планирование дел, событий и т. д. (что обычно и планируется, прогнозируется), а у других проблем. Получается, что у одних людей предметом планирования являются реальные, а у других идеальные формы жизни. Это крайне существенно в следующем отношении: планирование реальных "предметных событий" является выражением стремления личности воплотить в жизнь ситуации, известные ей из жизни других людей (например, выйти замуж и т. д.), тогда как планирование проблем является фактически определением будущих задач самого сознания, его предстоящей работы.

Более того, поскольку планировались собственно личностные проблемы (личностного роста, изменения характера) или жизненные (построение других отношений с близким человеком матерью, отцом), то их можно расценивать как проектирование внутреннего мира, внутренней жизни.
Как это расценивать? Когда планируется нечто отсутствующее сегодня, но определенное (в социальных планах), когда проекти-
руется нечто несуществующее, но по точным заданным критериям (например, в архитектурных проектах), то сознание осуществляет проектирование будущего по определенным критериям (теоретическим при моделировании; практическим, реальным при планировании). Но когда планируется нечто глубоко личностное, проблемное, то сознание должно вырабатывать свои "опоры", критерии, контуры этого будущего идеального пространства. Это свидетельствует о детерминирующих ценностных пролонгированных способностях сознания и личности.
Личность, будущее Я, представляется не таким, как сегодня, а изменившимся. И здесь надо поставить вопрос, почему же это изменение Я не осуществимо в настоящем, а относится к будущему? Этот вопрос никогда не ставится: хотя во множестве теорий "Я-концепции" выделяются Я реальное и Я идеальное.

Это означает, что личность осознает необходимость определенного времени для осуществления такого изменения. Будущее предстает не как то, что когда-то само собой наступит. Оно мыслится как дорога к нему, которую должен "осилить идущий", как мост, который еще надо построить, чтобы попасть на берег будущего.

Иными словами, планирование будущего оказывается не планированием конечной цели = точки, желанного события, а масштаба внутреннего или жизненного труда, работы, которая может привести к будущему. А это означает, в свою очередь, что личность не бросает "якорь" в настоящем, она не заземлена на него своим сознанием, а распространена на все, что впереди и ведет вверх.
В исследовании Л. Ю. Кублицкине сознание времени изучалось в своеобразном интервью, дифференцировалось исследователем по основному критерию абстрактностиконкретности представлений о времени на абстрактные (почти философские) представления о времени как таковом, что естественно для аспирантов, изучавших философию, и на представления о личностном времени, т. е. времени жизни и особенно времени деятельности. Но в специально разработанном Л. Ю. Кублицкине опроснике предметом изучения фактически выявилось сознание как рефлексия как обобщение своего способа действия во времени с помощью предложенных на выбор вариантов возможных "режимов" деятельности. Задача, поставленная опросником, была не простой, поскольку ни в науке, ни в обыденной жизни респонденты не сталкивались с понятием "режима" и должны были самоопределиться сразу по отношению К нескольким режимам.

Так что Л. Ю. Кублицкине выявила, хотя И по образцу, по критерию, но достаточно обобщенное определенное представление о времени, существующее в сознании респондента, и путем этого обобщения повела его к осознанию=рефлексии своего типичного способа действия, деятельности. Однако нужно отдавать себе отчет, что при отсутствии понятия режима любому человеку

осуществить рефлексию своего способа деятельности во времени было бы очень сложно или практически невозможно. Можно сделать вывод, что тип, связывающий осознание времени с деятельностью, относится к функциональному (по классификации В. И. Ковалева), а с жизнью в целом к активно пролонгированному, творчески созидательному. Философское сознание времени присуще пассивно пролонгированному типу, который не связывает сознание времени с собственной жизнью.
Кузьмина сосредоточилась (и ограничилась) в своем исследовании только двумя режимами и облегчила испытуемым задачу рефлексивного обобщения, а рефлексию своего времени респондент должен был осуществлять только по критерию успешности.
Из этого цикла исследований нельзя сделать полного вывода о степени развития рефлексивного сознания, о наличииотсутствии рефлексии своего способа действия во времени и жизни, поскольку рефлексивные задачи трудносопоставимы, т. к. имели разные масштабы и критерии. Можно сделать вывод лишь об адекватности неадекватности рефлексии своего способа действия, о наличии отсутствии четкого образа действия во времени у разных типов, т. е. о характере рефлексии. Можно сделать вывод, что рефлексия не развита у типа, который внешне детерминирован временем, и развита у типа с внутренней детерминацией времени.
Но на основе исследования О. В. Кузьминой можно выдвинуть предположение, что способность к рефлексии обобщению своего способа действия, обеспечивается либо когнитивным механизмом (т. е. наличием развитого, точного восприятия времени), либо эмоционально-личностной тревожностью (т. е. самоконтролем как личностной особенностью), либо развитием "Я-концепции", т. е. образом Я в будущем, от которого идет обратная связь, проявляющаяся в рефлексии настоящего. Другим важным моментом для выявления способности к рефлексии является отмеченная нами выше привязанность деятельности к настоящему, а сознания к деятельности. Это конкретное, целенаправленное, удерживающее контур деятельности сознание погружено в деятельность, его интеллектуальный механизм в решении текущих задач. Для рефлексии же необходима абстракция от настоящего, выход за пределы пространства деятельности и обобщающая способность сознания.

Ей нужны "опоры" для этой абстракции либо извне данные, либо собственные критерии и механизмы. Судя по данным О. В. Кузьминой, тревожность у одного типа содействует рефлексии как привязанному к ходу деятельности самоконтролю. Но у другого тревожность, "связывая" сознание, делая его задачи чрезмерно конкретными, не позволяет ему осуществить абстракцию и обобщение "отлет" от настоящего. Таким образом, разные взаимосвязи сознания и переживания (в форме тревожности) времени
определяют характер рефлексии как неотступного, процессуального контроля или как выход за пределы настоящего времени. Этот выход облегчается для респондента, если ему даются критерии для рефлексивной работы (О. В. Кузьмина предлагала критерии успешности деятельности, с одной стороны, и критерии "временные ценности", с другой).
Критерий успешности деятельности сам получает разную трактовку у разных типов, поскольку для одних это объективный критерий продуктивности деятельности (отсутствие ошибок), для других субъективный (легкость способа деятельности, адекватная внутреннему ритму требуемая экспериментатором скорость выполнения задания). Можно себе представить, что если испытуемый сбивался со своей привычной скорости, ритма, "размерности" в осуществлении деятельности, в его рефлексии проявлялась отрицательная модальность.
Можно предположить, что развитое восприятие времени косвенно связано с четкостью внутреннего ритма и способствует (как следует из результатов связи рефлексии и восприятия) рефлексии как внутренней четкости деятельности. Здесь рефлексия в известном смысле тоже "погружена" в деятельность, неотрывна от нее, но она обеспечивается не тревожной напряженностью, а, напротив, спокойным чувством ритма времени.
Но эти соображения требуют дальнейшей проверки, поскольку в исследовании Л. Ю. Кублицкине и В. Ф. Серенковой респондентами были студенты, а у них преобладает ориентация на будущее над рефлексией настоящего, т. к. рефлексивная способность, умение формируются в решении жизненных противоречий, преодолении трудностей деятельности, которой у студентов еще нет. Проблем-ность жизни и деятельности развивает рефлексию как жизненную способность личности.
Может ли быть найдено общее основание при сравнении характера и роли переживаний в разных исследованиях для уточнения общей модели личностной организации времени? В исследовании Л. Ю. Кублицкине переживания, выявлявшиеся по классическим методикам Кнаппа и др., были собственно эмоциональными характеристиками времени как такового, подобно тому как у некоторых типов сознание было определением характера времени (что было включено в качестве специального экспериментального задания в последующей работе Н. Ю. Григоровской).

Содержание раздела