d9e5a92d

Есть у вас вулкан внутри?


Оксана: Нет, я просто очень много косметики использовала.
Терапевт: На картошке?
Оксана: Да. Мы ездили в колхоз со студенческой группой, там был единственный день посещений, и я для мамы намазалась.
Терапевт: Зная, как маме это понравится.
Оксана: А я не знала, я до этого еще не пробовала. Я просто смотрела, как другие это делают, и это нормально воспринимается.
Терапевт: А другие что, тоже для мам красились?
Оксана: А почему нет?
Терапевт: Да я так, ради любопытства спрашиваю.
Оксана: Я стремилась к красоте. Мне очень нравились индийские фильмы в то время, я постаралась создать подобие. А у них же очень много используется косметики.

Мне вообще очень нравится восточная культура, и поэтому в тот момент мне очень хотелось понравиться своей маме.
И вместо того, чтобы получить то, ради чего я старалась... я хотела какую-то награду получить за это. Когда меня мама увидела... Я не знаю, как это описать...

Второй раз я бы отказалась это все слушать...
Она просто сказала все, что она думает обо мне...
Терапевт (перебивает): Знаете, что бы вы делали во времена средневековья? Вы бы стремились к знаниям. Тогда было такое средство: натирали руки и ноги специальными веществами, от которых терялся вес...

То, что с вами и сейчас иногда происходит: кажется, что тела нет, оно становится легким.
И летели бы на шабаш.
Я драматизирую ситуацию. И, с одной стороны, иду у нее на поводу, ведь она считает, что надо сначала помучиться, чтобы что-то получить.
С другой стороны, ситуацию с косметикой я рассматриваю несколько преувеличенно и детализирую. Детализирую пускай иронически, но тем не менее воскрешаю эту ситуацию и проявляю. И она в ответ на мои вопросы защищается и пытается объяснить мне, пробиваясь сквозь иронию.
Но первым делом она объясняет что-то себе, и все-таки впервые появляется фактура, образ: девочка на картошке, столько-то лет, девочка которая хочет украсить свое лицо, которая смотрит индийские фильмы. Она рассказывает некую подробную биографию того эпизода.
Тем самым вырисовывается образ, который состоит из деталей, а не из словес и абстракций.
Оксана (улыбается): Вы меня просили рассказать историю. Я вам рассказала.
Терапевт: Понимаете, она противоречива. С одной стороны, мама такая-сякая.
С другой стороны, она к вам приезжает, вас посещает. С одной стороны, вы маму терпеть не можете. С другой стороны, вы ради нее начинаете косметикой пользоваться.
С одной стороны, мама огорчилась, и на вас наорала. С другой стороны, вы же могли эту реакцию предвидеть.
Оксана: Нет.
Терапевт: Вы были такая наивная, такая невинная?
Оксана: На самом деле косметики было не так уж и много. Мои подруги мне сказали, что это замечательно.
Терапевт: Жалко, что ваши подруги не были вашей мамой. Тогда бы все было хорошо.
Оксана: Был еще один эпизод. Мне, наверное, было около года, я еще была в коляске и не разговаривала. Мне мама рассказывала это всю жизнь, много-много раз, и каждый раз у меня возникали неприятные ощущения.

Они сидели с подругой, разговаривали и рассказывали друг другу анекдоты.
Я  рядом в коляске, и вдруг после какого-то анекдота они начали громко смеяться, я достала соску изо рта и начала смеяться вместе с ними. (Клиентка смеется.) Потом  обратно соску в рот, и они уже начали смеяться надо мной.
Терапевт: Расскажите нам этот анекдот.
Оксана: Я не знаю, мне мама его не рассказывала. И каждый раз  мне двадцать лет, двадцать пять лет  при гостях мама рассказывает, какая тогда глупая была ситуация.
Терапевт: Так кто в этой ситуации глупее  вы или мама?
Оксана: Я не хочу говорить о глупости, здесь не об этом речь. Речь о том, что это очень глубоко меня задело именно тогда  на картошке.
И каждый раз, когда случается какая-нибудь подобная вещь, мама говорит: “Ты была такая смешная, такая карикатурная, глупая какая-то”. Хотя ничего страшного, все пробуют, все экспериментируют.
Терапевт: Такое впечатление, что в вас живет вулкан. Знаете, когда-то Везувий залил лавой все, что было вокруг, все прошлое. Всех родственников сразу.

Все осталось погребенным. Так здорово.


Представляете, сразу от всего избавиться. Хотите, чтобы из вас изнутри вылез вулкан, из глубины, из самой-самой глубины, и погреб под собой всю память, всех родственников, все переживания.
Оксана: Хорошо, а вы знаете, что нужно делать? Вот вы говорите с таким чувством, что вы знаете, что мне нужно на самом деле...
Терапевт: Конечно, нет.
Оксана: ...а я никогда этого не найду.
Терапевт: Совершенно не знаю.
Оксана: Тогда зачем же вы мне такие вопросы задаете?
Терапевт: Я хочу понять, что вы знаете.
Оксана: Я вам рассказываю свою интерпретацию...
Терапевт: А мне интерпретации, вообще говоря, не интересны. Я спрашиваю не об интерпретациях, а о фактах. Вы рассказываете факты, я с интересом слушаю.
Есть у вас вулкан внутри?
Оксана: Есть.
Терапевт: Я тоже так думаю. Глубоко?
И сильный вулкан? Вы боитесь его извержения?
Оксана: Ничего я не боюсь. Я не знаю, чего боюсь.
Я вроде бы не боюсь этого.
Терапевт: Когда вы говорите, что вы ничего не боитесь, это тоже противоречие, потому что вы раньше говорили, что нескольких вещей боитесь. Собак боитесь?
Оксана: Когда я иду дальше этого страха, я не вижу, чего бояться.
Терапевт: Вы знаете, говорят, что все страхи сводятся к двум или трем главным страхам: к страху умереть, страху сойти с ума... а из них уже происходят другие страхи  страх заразиться, страх перед собаками, страх высоты, страх ездить в машине и т.д. За ними стоит страх оказаться несостоятельной, ненормальной, неживой.
Неживой, ненормальной  это два универсальных глобальных страха. Первый: вулкан взорвется и все перепутает, второй: наводнение, река разольется, и все зальет.
Когда вы говорите о целостности, о том, что не хотите быть двойственной, и когда говорите, что хотели бы, чтобы были другие родители, другое прошлое, а лучше, чтобы вообще не было бы родителей или не было бы прошлого.
Оксана: Я принимаю то, что... Я наоборот, благодарна своим родителям...
Терапевт (перебивает): Принимаете вы это на словах.
Оксана: Вы не даете мне даже объяснить, что я хочу.
Терапевт: Почему же не даю? Я, по-моему, все время очень даже вам даю.
Оксана: Я, с одной стороны, понимаю, что если бы не они, если бы не все эти обстоятельства, я бы не совершила того прорыва, который я совершила.
Терапевт: А что за прорыв вы совершили?
Оксана: Я очень сильно изменилась. Очень здорово.
Терапевт: И дальше будете меняться?
Оксана: Да, конечно.
Терапевт: А куда вы сейчас хотите меняться?
Оксана: К совершенству.
Терапевт: По-моему, вы уже и так совершенство. В своем роде.
Оксана: Не надо по внешности судить. Внутри меня  конфликт.
Терапевт: Я как раз сужу не по внешности. Может, у вас совершенный вулкан внутри.
Оксана: Может быть. У меня очень высокие требования к себе.
Я стараюсь их выполнять... Но я хочу, чтобы они были.
Я себя так полюбила. Мне нравится это.
Значит, мне многое дано, я многого добьюсь.
Терапевт: Что вы от меня хотите? Что вы хотите конкретно “здесь-и-сейчас”, сегодня, с помощью нашего общения и нашего транса?
Оксана: Я хотела бы решить проблему одиночества.
Терапевт: Вас что, во сне выдать замуж?
(Клиентка смеется.)
Терапевт: Дать вам брата?
Оксана: Нет.
Терапевт: А что тогда нужно сделать во сне? Как во сне можно избавиться от одиночества?
Что вы под этим имеете в виду  “лишить одиночества”? Отдать в детский сад, в котором вы бы могли ужиться? Чтобы вы с другими детьми ходили на прогулку? (Пауза.

Клиентка молча смотрит на терапевта и улыбается.) Вы мне говорите: “Я такая сложная, у меня на правой руке перчатка одного размера, а на левой  другого размера.
Это только со стороны кажется, что у меня руки одинаковые. Или у меня одна нога длиннее другой.
Это только со стороны кажется, что у меня ноги одинаковые. На самом деле, у меня одна нога длиннее другой на двадцать сантиметров.
А я хочу быть цельной и изнутри чувствовать себя гармоничной, как и снаружи. Чтобы мне изнутри ничего не мешало”.
Так примерно? Как вы думаете? (Клиентка молчит.) Как вы все-таки хотите, чтобы мы решили проблему одиночества, как вы это видите? (Пауза. Клиентка молчит и снимает ниточки со свитера.)
Оксана (говорит сквозь слезы): Вы знаете, сейчас я не чувствую себя комфортно, эти слезы, они у меня не потому... а просто я не знаю, как это объяснить.
Терапевт: А я могу вам объяснить. Вы сейчас со слезами гораздо естественней, чем до сих пор.
Значит, в этом есть какое-то сообщение.
Оксана (плачет): Я эту технику уже пробовала. Она мне не помогает нисколько.
Терапевт: Какую эту технику?
Оксана: Слезы.
Терапевт: А слезы  это техника?
Оксана: Да. Наверно. Инструмент какой-то.

Ключик, что-то открыть.
Кому-то помогает.
Терапевт: Когда вы с одежды собираете всякие ниточки (показывает), что это значит, как вы думаете?
Оксана: Так обезьянка шкурку чистит.
Терапевт: Обезьянка чистит шкурку и вылизывает ее вот так. (Показывает.) Еще, вы знаете, когда обезьянки друг друга любят, они друг у друга насекомых выкусывают. (Клиентка тихо смеется, заслоняя лицо рукой.) А вы хотели бы побыть обезьянкой на некоторое время?



Содержание раздела