Переходные процессы в формационной концепции
Важнейшей закономерностью исторического процесса с точки зрения формационной теории является революционный характер межформационных переходов. Степень радикальности революционных изменений зависит от того, происходит ли смена способов производства в классово-антагонистических обществах или осуществляются более кардинальные изменения переходы от первичной формации к вторичной и от нее к третичной. Но и внутри вторичной формации степень радикальности не одна и та же и зависит от того, происходит ли смена способов производства, основанных на натуральном хозяйстве, или смена натурального хозяйства товарно-капиталистическим.
Когда речь заходит о революции, всегда в сознании возникает мысль о весьма быстрых, сжатых во времени процессах, столкновениях масс людей, связанных классовыми интересами. И эта мысль имеет определенное основание, если речь заходит о революциях политических, в ходе которых происходит смена классовой политической надстройки. (Кстати, высокая скорость политических революций тоже весьма относительна. Английская буржуазная революция происходила 47 лет, с 1642 по 1689 год, Великая Французская более 5 лет, с 1789 по 1794 год.) Экономическую науку больше интересуют глубинные процессы смены способов производства, процессы сколь революционные, столь и протяженные во времени, занимающие целые эпохи, иногда многовековые, в истории человечества.
В общем смысле все социально-экономические революции и составляли главное содержание переходных эпох. Переходные эпохи, таким образом, это время социально-экономических революций.
Межформационные сдвиги всемирно-исторического порядка происходили сотни и даже тысячи лет. Конечно, в этом вопросе надо различать развитие индивидуального социально-экономического организма (онтогенез) и всемирно-историческое развитие (филогенез), но в обоих случаях, тесно взаимосвязанных, речь идет о многовековых процессах. Так, переход от феодализма к капитализму на страновом уровне происходил не менее века, а на всемирно-историческом по крайней мере с XIV по XIX века, то есть полтысячелетия.
И этот столь длительный переход происходил к такому обществу, которое с самого начала показало тенденцию к всемирности, к подрыву локальной замкнутости социальных организмов. Предыдущие переходы, когда онтогенез превалировал над филогенезом, процессы смены формаций на всемирном уровне происходили еще более длительно.
Первой всемирной подлинно социальной революцией была так называемая неолитическая революция, когда человек совершил скачок от антропогенеза к социогенезу. В ходе неолитической революции появились производство и, следовательно, производственные отношения. Эта первая революция протекала несколько тысячелетий (по крайней мере с VII по IV тысячелетие до Р.Х.).
Но протяженность не должна быть поводом для лишения процесса статуса революции.
Когда архаичные ассоциации перешли к производству продуктов, то произошла революция и в производительных силах: производительной силой стал сам человек. Архаичные формы внутриобщинной власти были основаны не на частной собственности, а на естественной половозрастной монополизации знаний, производственного опыта и управленческих функций в первичной кооперации производительного труда.
Следующий социально-экономический сдвиг произошел тогда, когда появились отношения господства и подчинения. На основе использования металла появились раннеклассовые общественные структуры азиатского типа, характерные, впрочем, не только для древневосточных цивилизаций, но и для средиземноморского ареала. На этой базе появились политическая власть и государства.
Революция, приведшая к возникновению азиатского способа производства, была совершена задолго до завершения классообразования. Власть в деспотиях восточного типа захватывалась не классами в собственном смысле этого слова, а военно-жреческими общинами, кастами, осуществляющими важнейшие хозяйственные функции в условиях, требующих кооперации огромных масс малопроизводительного труда.
Лишь в I тысячелетии до Р. X. в немногих европейских и переднеазиатских странах восточная система поголовного рабства превратилась в рабство античное, основанное на развитом классовом делении общества. Античный мир осуществлял неэкономический способ воспроизводства рабской рабочей силы. Когда те или иные военно-политические причины приводили к прекращению притока рабов, рабовладельческое общество приходило в упадок.
Противоречия рабовладельческого способа производства разрешались феодальными революциями. Ф. Энгельс, скрупулезно изучивший в пределах доступных в его время источников докапиталистические способы производства, подчеркивал революционный характер феодального переворота: Рабство перестало окупать себя и потому отмерло*. Но умирающее рабство оставило свое ядовитое жало в виде презрения свободных к производительному труду.
То был безвыходный тупик, в который попал римский мир: рабство сделалось невозможным экономически, труд свободных считался презренным с точки зрения морали. Первое уже не могло, второй еще не мог быть основной формой общественного производства. Вывести из этого состояния могла только коренная революция.**
В свою очередь, противоречия феодального общества разрешались революциями буржуазными.
Социально-экономические революции сопровождались коренными преобразованиями в политической надстройке. Но политические революции никогда не завершали революций социально-экономических. Классы, приходящие к власти, ускоряли процесс смены способов производства.
Восприняв созданные в предыдущей формации материальные предпосылки, они способствовали коренным преобразованиям в производительных силах и доведению их до адекватного новому строю состояния как в технико-технологическом, так и в организационном смыслах. Так, рабовладельцы уже после образования рабовладельческих государств создали крупные рабовладельческие латифундии и эргастерии; феодалы варварских государств, возникших на развалинах Римской и азиатских империй, феодальные вотчины и поместья, особые формы крупной собственности,
* Запомним этот сугубо экономический, а не этический подход к институту рабства. Он нам понадобится, когда мы обнаружим, что рабство в России в виде холопства сохранялось до XVII века.
** Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21.
С. 149.
основанные на семейном труде мелких производителей-общинников. Наконец, буржуазия уже после победы буржуазных революций создала для себя фабрику. Социально-экономические революции завершались созданием адекватных новому способу производства производительных сил.
С точки зрения формационной теории исторический прогресс неотвратим, ибо время не имеет обратного хода. Отнюдь не каждый народ мира прошел все ступени закономерного формационного движения, но человечество в целом не двигалось от феодализма к рабовладению или от капитализма к феодализму. Попятные движения случаются в истории, но они являются исключениями и касаются отдельных стран и народов.
Социально-экономический прогресс в историческом масштабе необратим, даже если реакционные надстроечные структуры пытаются осуществить контрреволюцию в экономике.
Формационная концепция не отождествляет абстрактную теорию с историческим бытием. Абстрактная теория очищает историю, выясняет скрытые пружины всемирно-исторического развития, отрицая фатализм закономерных смен общественно-экономических формаций с присущими им способами производства. Сам К. Маркс писал, что один и тот же экономический базис один и тот же со стороны основных условий благодаря бесконечно разнообразным эмпирическим обстоятельствам, естественным условиям, расовым отношениям, действующим извне историческим влияниям и т. д. может обнаруживать в своем проявлении бесконечные вариации и градации, которые возможно понять лишь при помощи анализа этих эмпирически данных обстоятельств.**
Мы имели случай отмечать, что история человечества никогда не развивалась синхронно, монотонно и равновесно. Судя по всему, асинхронность, неравномерность и неравновесность развития всемирно-историческая закономерность. Более того, подобно тому, как в замкнутых термодинамических системах полное равновесие означает тепловую смерть, прекращение всякого развития, так и в жизни человеческих обществ полнейшего равновесия, той социально-экономической гармонии, о которой мечтали ученые со времен Г. Ч. Кэри и Ф. Бастиа**, никогда не существовало.
Она не может быть осуществлена даже тогда, когда в мире реализуются самые смелые мечты о социальной справедливости.
Человечество начало свой путь в неравновесной системе природа человек. Классовые общества ввергли человечество в социально неравновесные системы. Даже если когда-нибудь божественная модель всеобщей справедливости победит, человечество вернется на новом большом витке спирали истории к первоначальной дихотомии, но уже в иной, обратной, интерпретации неравновесности: человек природа.
* * *
Такова, в самых общих чертах, теория формационного развития человечества. Именно человечества, а не отдельно взятой страны. Возможно ли исследование истории экономики России с такими методологическими предпосылками?
Возможно, но недостаточно! Надо всегда помнить, что ни одна страна в мире не демонстрировала формационной чистоты движения,
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 25.
Ч. 2. С. 354.
** Характерны названия работ этих авторов: Экономические гармонии (Ф. Бастиа, 1850) и Гармония интересов (Г. Ч. Кэри, 1872) что история одной страны никогда не была и не может быть шаблоном для истории страны другой, даже если она территориально расположена по соседству.
Впрочем, такого рода диалектическая посылка не всегда выдерживалась самим К. Марксом. Объясняя, почему фактический материал Капитала почерпнут из английских источников, он пишет: Но если немецкий читатель станет фарисейски пожимать плечами по поводу условий, в которые поставлены английские промышленные и сельскохозяйственные рабочие, или вздумает оптимистически успокаивать себя тем, что в Германии дело обстоит не так уж плохо, то я должен буду заметить ему:
De te fabula narratur! (He твоя ли история это!). Дело здесь, само по себе, не в более или менее высокой ступени развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из естественных законов капиталистического производства. Дело в самих этих законах, в этих тенденциях, действующих и осуществляющихся с железной необходимостью.
Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего*.
Скажем прямо, такого рода высказывания являются отступлением от его собственных утверждений и несколько затрудняют безусловное приятие концепции. Любопытно, что и практика коммунистического движения чаще следовала прагматической логике борьбы за власть, нежели логике формационной теории. Никто иной как сам В. И. Ленин говорил в 1920 году: Неправильно полагать, что капиталистическая стадия неизбежна для отсталых народов... Коммунистический Интернационал должен установить и теоретически обосновать то положение, что с помощью пролетариата передовых стран отсталые страны смогут перейти к советскому строю и через определенные ступени развития к коммунизму, минуя капиталистическую стадию развития.** Коммунистические руководители Китая, в свое время, высказывали вовсе крамольные, с точки зрения формационной теории, идеи.
Например, они считали, что революция совершается путем наступления угнетенной мировой деревни на угнетающий деревню город.*** Да и сам Ф. Энгельс допускал, что отсталая полуфеодальная Россия могла бы стать инициатором всемирной пролетарской революции****.
Таким образом, красота и логическая завершенность теории не мешала отступать от ее постулатов во имя сиюминутной политической цели. Впрочем, сомнения иной раз обуревали создателей теории, когда они приступали к политической практике. В октябре 1858 года К. Маркс писал Ф. Энгельсу: Трудный вопрос заключается для нас в следующем: на континенте революция близка и примет сразу же социалистический характер.
Но не будет ли она неизбежно подавлена в этом маленьком уголке, поскольку на неизмеримо большем пространстве буржуазное общество проделывает восходящее движение*****.
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23 С. 6.
** Ленин В. И. Поля. собр. соч. Т. 41. С. 245.
*** Идейно-политическая сущность маоизма. М.; Политиздат, 1977. С. 361
**** См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 37 С. 3.
***** См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 29 С. 395.
Сама современная жизнь показывает, что для некоторых регионов и стран, в том числе и для России, все докапиталистические отношения, вплоть до первобытнообщинных, простираются в качестве рудиментарных укладов и вкраплений до наших дней. Корректный взгляд на мир обнаруживает, что переход даже к вторичной формации до сих пор не завершен. Тем сложнее и многообразнее возможный переход к посткапиталистическому миру. Развиваясь крайне неравномерно, некоторые страны сильно отставали в своем развитии.
Раз отстав, они уже шли деформированным (с формационной точки зрения) путем, хотя и не были обречены на вечное историческое прозябание. Когда в мире побеждали более передовые социально-экономические отношения, отставшие страны в своем формационном развитии уже не проходили все фазы и этапы исторического пути.
