Ленин contra Маркс
Напомню некоторые положения классического марксизма.
Социализм возможен лишь в том случае, если капиталистический способ производства исчерпает возможности самовоспроизводства, если произойдет действительная закупорка путей развития производительных сил, сопровождающаяся резким ухудшением социально-экономического положения трудящихся масс. В. И. Ленин фактически игнорировал этот марксовский тезис. Капиталистические отношения в России имели еще большие перспективы, производительные силы едва начали превращаться в комплекс, соответствующий индустриальной цивилизации, а Ленин уже готов был повести страну к сияющим вершинам будущего строя, при котором, по Марксу, производительные силы должны были продемонстрировать более высокий уровень развития, нежели при капитализме.
Увы, в течение всего периода социалистического строительства Россия так и не преодолела технико-технологического отставания от западного мира.
Социализм возможен как всемирная система, то есть он может осуществиться только в том случае, если мир капитализма в целом созрел для социалистических преобразований. Не зря же сам Маркс создавал Первый Интернационал. Ленин, человек фанатично преданный идее мировой революции, все же решился начать революционные преобразования в одной стране в странной уверенности, что мировой пролетариат тут же поддержит революционную Россию.
Надежды эти оказались тщетными, а трудностей больше, чем ожидалось.
Социальная революция пролетариата возможна в достаточно развитых социально-экономических организмах, основанных на относительно высоком уровне производительных сил. Взгляд В. И. Ленина имеет существенные отличия. Он считал относительно независимой политическую революцию пролетариата, которая, в случае победы, может обеспечить надстроечные условия для социально-экономических преобразований Для Маркса важной была мощь рабочего класса, его количественное преобладание в обществе.
Для Ленина большее значение имела организованность рабочего класса и его способность вести за собой непролетарские слои трудящихся. Отсюда и феномен пролетарской революции в крестьянской стране.
Маркс предполагал национализацию крупной капиталистической собственности, ее огосударствление только как первоначальный акт превращения государственной собственности в общественную. Иначе говоря, Маркс не отождествлял процесс огосударствления с процессом обобществления, государственную собственность с собственностью общественной. Ленин более грубо подошел к вопросу.
Для него государственная собственность и есть собственность общественная.
По Марксу, социализм тождественен демократии. Только в полемических статьях он пару раз обмолвился по поводу того, что в переходный период от капитализма к социализму государство должно представлять собой диктатуру пролетариата. Ленин ухватился за этот полемический тезис и действительно установил в стране после революции диктаторский режим, отголоски которого мы все чувствуем до сих пор.
А что было делать, если власть была у подавляющего меньшинства народа? Как иначе удержаться у власти в крестьянской стране?
По Марксу, во всех экономических мероприятиях всегда надо иметь в виду главнейшие социальные цели: реализацию интересов трудящихся, постоянный рост их благосостояния, социальную справедливость в производстве, распределении и потреблении продуктов и достижение на этой основе подлинной экономической свободы личности. Для Ленина, как истинного российского правителя, интересы трудящихся по ранжиру стояли ниже интересов государства того государства, которым он сам же и руководил.
Классическому теоретическому марксизму чужд социальный луддизм. В самом деле, если все общественное богатство при капитализме создано руками трудящихся, то, придя к власти, они не могут или не должны разрушать то, что ими же создано. По Марксу, сохранение всего богатства предшествующего развития одна из позитивных задач пролетарской революции*.
Но подобно тому, как отдельно взятый наследник не всегда может разумно распорядиться наследуемым имуществом, и новое общество тоже может растранжирить полученное или отнятое у предшественников богатство.
Разберемся в структуре присвоенного русскими пролетариями (а точнее, большевиками) наследства.
Во-первых, присваиваются все производительные силы старого общества как в материально-вещественном, так и в общественном смыслах. В новом обществе функционируют старая рабочая сила, старые средства производства и старые организационно-экономические общественные формы, определяющие степень обобществления, то есть степень разделения труда, его концентрации и централизации**. Присваиваются и такие важнейшие структурные части производительных сил как научно-технические достижения, производственный и организационно-управленческий опыт. К сожалению, на этот счет было много псевдореволюционных заблуждений:
* Одно из оснований для неприятия капиталистического строя, по Марксу, есть то, что часть производительных сил периодически гибнет в период циклических кризисов. ** Если среди моих читателей есть преподаватели среднего и старшего поколения, то у них сейчас возникнет ностальгия по старой марксистской лексике. большевики пытались унаследовать производственно-технический и организационно-управленческий опыт без его субъектных носителей. Но революционеры не смогли обойтись без привлечения на свою сторону ученых, инженерно-технических кадров, буржуазных спецов* производственного управления, банковско-финансовой сферы, торговли (не говоря уже об армии, дипломатии, высшей школе, искусстве). Новый мир оказывается не таким уж и новым, если внимательно рассмотреть тот человеческий материал, из которого он сделан.
Особо бережным должно было быть отношение к унаследованному богатству в связи с тем, что уровень российских производительных сил был невысок, к тому же эти силы были затронуты военными разрушениями. Революция осуществилась в условиях общенационального кризиса, то есть в такой момент, когда производительные силы или стагнируют или разрушаются. К тому же и старые собственники средств производства по определению не могли быть столь благоразумны для того, чтобы лишиться своих богатств и власти без сопротивления.
Издержки революционного насилия оказались значительными.
Исходя из собственных классовых позиций, В. И. Ленин считал, что только одна структурная часть производительных сил достойна внимания Советской власти рабочая сила наемных работников. В марксистской концепции рабочие главная производительная сила, и ради их сохранения большевистская власть позволяла себе экстраординарные меры типа военного коммунизма. Когда в 1919 году К. Каутский и русские социал-демократы (меньшевики) развили всеевропейскую кампанию против политики продразверстки, В. И. Ленин применил такой аргумент в ее защиту: Экономист Каутский забыл, что когда страна разорена войной и доведена до края гибели, то главным, основным, коренным экономическим условием является спасение рабочего**. Только если рабочий класс будет спасен от голодной смерти, можно будет восстановить разрушенное хозяйство.
Ленин считал бессовестной политической демагогией разговоры о равенстве трудящихся вообще, если 60 крестьян имеют излишки продовольствия, а 10 рабочих голодают. Тут надо говорить о безусловной обязанности 60-ти крестьян подчиниться решению рабочих и дать им, хотя бы даже в ссуду дать, излишки хлеба***. Легко увидеть, что в данном случае, выступая против демагогии, Ленин сам демагогично говорил о ссуде.
Впрочем, невозвраты долгов норма для России еще с давних дореволюционных времен****.
Во-вторых, новая власть наследует определенные производственные отношения, возникшие совсем недавно в старой социально-экономической системе. Сам К. Маркс под материальными предпосылками социализма понимал не только производительные силы, но и весь способ производства, то есть производительные силы в определенной общественной форме. К. Маркс писал, что если бы в этом обществе, как оно есть, не имелись налицо в скрытом виде материальные условия производства и соответствующие им отношения общения, необходимые для бесклассового общества, то все попытки взрыва были бы донкихотством*****.
Обратим внимание на то, что здесь речь идет не только о материальных условиях, но и об отношениях общения.
* Сейчас трудно даже и догадаться, что такое буржуазный спец. Специальность, в принципе, социально и классово нейтральна.
** Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 395.
*** Там же. С. 362.
**** Помните великий рыночный принцип выполняй свои обязательства!
***** Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46.
Ч. 1. С. .103.
Строго говоря, в момент совершения политической революции пролетариат наследует всю систему производственных отношений предыдущего общества (назовем его капиталистическим, хотя для России, как мы выяснили, это неточно). Но с первого дня своего существования как господствующего класса пролетариат начинает сознательную инвентаризацию этого наследства. Прежде всего уничтожается социальная основа отношений эксплуатации, которой (в концепции социалистов) является частная собственность крупного капитала на важнейшие средства производства. Но сокрушая крупную частную собственность, пролетариат не должен уничтожать всю систему производственных отношений. Посмотрим, что по этому поводу говорил сам В. И. Ленин: Отличие социалистической революции от буржуазной состоит именно в том, что во втором случае есть готовые формы капиталистических отношений, а Советская власть пролетарская этих готовых отношений не получает, если не брать самых развитых форм капитализма, которые, в сущности, охватили небольшие верхушки промышленности и совсем мало еще затронули земледелие*.
Вчитаемся внимательно и увидим, что когда Ленин выступает с теоретических позиций, он признает, что в небольших верхушках промышленности и даже кое-где в земледелии все-таки появляются готовые формы каких-то отношений, которые уже во всяком случае не капиталистические. По Марксу, сама задача социалистического переустройства общества возникает потому, что уже в условиях капитализма можно наблюдать прообразы будущих отношений. Ведь человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления**.
И марксистам, и критикам Маркса (разумеется, тем, кто его читал) хорошо известно, что он, исследуя капитализм совершенной конкуренции в период, когда буржуазному сознанию ничто не предвещало грядущих неприятностей для системы, увидел в многообразных отношениях капиталистического базиса такие мины, которые показали изначально конфликтное состояние способа производства. Что это за мины, что это за переходные отношения и соответствующие им институты, которые несут в себе семена будущего строя и которые пролетарская власть не только не должна разрушать, а, напротив, пестовать, растить и преобразовывать в нужном для себя направлении?
Прежде всего, Маркс обращает внимание на ссудный капитал и кредитные институты, банки. Он прямо называет кредитную систему переходной формой к новому способу производства***, поскольку ссудный капиталист распоряжается общественным, а не собственным капиталом. Тем более не является собственником ссудного капитала лицо, использующее его. Частный характер капитала, таким образом, снимается уже при капитализме, что может стать причиной прогноза его, капитала, уничтожения.
Маркс весьма оптимистичен по поводу поведения будущих пролетарских вождей и считает, что кредитная система послужит мощным рычагом во время перехода от капиталистического способа производства к способу производства ассоциированного труда, ведь в банковской системе дана форма общественного счетоводства и распределения средств производства в общественном масштабе, но только форма****. Маркс предполагал возможность и
* Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 67.
** Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 13.
С. 7. Сравните: Вещи еще нет, когда она начинается, но в начале содержится не только ее ничто, но уже также и ее бытие. Гегель Г. Ф. Энциклопедия философских наук. М.: Мысль, 1974. -Т.
1.- С. 224.
*** Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.- Т. 25. ч.1. С. 485.
**** Там же.- Т. 25.- ч.2.- С. 156, 157. необходимость национализации банков, но он нигде не писал о возможности национализации вкладов.
Констатируем в этом месте, оставив пока в стороне выяснение причин, что люди, называвшие себя марксистами, придя к власти, не стали прислушиваться к мнению учителя. В советские времена кредитная система выродилась в конечном счете в государственный орган по эмиссии и распределению денежных знаков, зачастую не подкрепленных товарными потоками. В других коммунистических странах дело доходило до физического уничтожения денег и банков.
Ни в одном тексте Маркса нельзя найти рекомендаций подобного рода действий.
Далее Маркс обращает внимание на акционерный капитал и акционерные общества. Он считает, что акционерные общества переходный пункт к превращению всех функций в процессе воспроизводства, до сих пор еще связанных с собственностью на капитал, просто в функции ассоциированных производителей, в общественные функции*. В акционерной форме капитала Маркс чувствовал направление, образ нового общественного устройства, способного существовать и воспроизводиться без частной капиталистической собственности. Как в нашей стране коммунисты обошлись с акционерной формой собственности общеизвестно.
Формально и в советское время у нас существовали некие подобия акционерных обществ (например, Интурист), но никто с конца 20-х годов не видел, не покупал, не продавал акции и не рисковал, вкладывая свои деньги в ценные бумаги. (Впрочем, риск был даже при приобретении облигаций государственных займов. Советскому государству ничего не стоило подорвать к себе доверие, заморозив возвращение долга собственному населению. К сожалению, необязательность остается в крови русских правителей и в период демократического строя.) Если большая часть трудового населения так или иначе, персонально или коллективно, начинает реально участвовать в формировании акционерной собственности, то в обществе происходят модификации качественного, содержательного порядка: трудящиеся перестают быть людьми, свободными от средств производства**.
В марксистской теории пролетариат, придя к власти, сознательно отбрасывает капиталистическое содержание банков и других кредитных институтов, акционерного капитала и даже монополий, но удерживает их переходную социальную форму и постепенно наполняет ее социалистическим содержанием. Процесс этот очень сложный и длительный. Российские революционеры поторопились отбросить полезную для социализма форму вместе с капиталистическим содержанием.
Хотя сам же Ленин (опять-таки в теории) писал, что большевики должны взять этот формальный аппарат готовым у капитализма, отсечь только то, что изуродовано капиталом, демократизировать эти формы*. Ничего подобного на практике не было сделано.
К. Маркс внимательно рассматривает распространенное в западном мире явление кооперативной собственности. Особенно интересуют Маркса кооперативные фабрики. В них рабочие уже не относятся к средствам производства как к чуждой им силе.
Собственность перестает быть чуждой рабочему собственностью. Кооперативная фабрика дает доказательства тому,
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 25.
Ч. 1 . С. 480.
** Кстати, в Японии лишь 10 % акций принадлежат индивидуальным держателям. Большая часть ценных бумаг является собственностью инвестиционных банков, страховых и доверительных компаний, разного рода фондов. См.: МЭиМО, 1990. № 3. С. 113.
*** Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 307. что общество может обойтись без личности капиталиста как функционера производства. В кооперативной фабрике труд по надзору утрачивает свой антагонистический характер, так как управляющий оплачивается рабочими, а не является по отношению к ним представителем чужого капитала*.
Кооперативная собственность, кажущаяся в условиях капитализма инородным телом, представляет собой объект конкурентного давления и современных корпораций. Но живучесть и разумность (в гегелевском смысле) кооперативных предприятий оказалась весьма высокой. В наше время в кооперативах западных стран состоят миллионы трудящихся**. Кооперативная собственность как нельзя более соответствовала и артельному духу русских трудящихся. О. А. Платонов обнаружил, что в России впервые в мире зафиксированы факты рабочего самоуправления на предприятиях.
Одно из известных, но не самых древних, свидетельств относится к 1803 году, когда на Красносельской бумажной фабрике близ Петербурга рабочие заключили с владельцем договор, по которому фабрика в течение долгого срока находилась в управлении самих рабочих***. Артельный подряд цехов или участков достаточно распространенное явление в России конца XIX века. И вновь мы вынуждены констатировать, что русский пролетариат, получив такое прекрасное наследство, не смог распорядиться им разумно, в соответствии с учением Маркса. Сказывался своеобразный классовый снобизм, требующий отказа от всего капиталистического.
В первые же месяцы существования Советской власти отношения государства и кооперативов резко обострились. Отдельные кооперативы закрывались и национализировались, а между тем местные Советы без старого кооперативного аппарата не могли справиться с распределением даже скудного запаса продуктов. Лишь весной 1918 года отношение к кооперативам было пересмотре но: 10 апреля 1918 года был принят декрет, который означал по существу компромисс с буржуазными кооператорами. Осенью 1918 года кооперативы денационализировались и им возвращалось все ранее изъятое имущество.
Но едва кооперативы стали оправляться, как в марте 1919 года начался процесс жесткой централизации всех кооперативных организаций и их подчинения государству. Лишь Х съезд партии большевиков в 1921 году восстановил самостоятельность кооперативов но кооперативный ренессанс в годы нэпа был тоже недолог. Коллективизация конца 20-х начала 30-х годов свела на нет кооперативную собственность.
Такого рода зигзаги политики в короткий исторический период показывают, что у большевиков долго не было четкой программной направленности по этому вопросу, а политические решения принимались исключительно из прагматических сиюминутных целей.
Мы увидели, таким образом, что марксисты-практики весьма вольно обходились с учением основателя. Но есть еще один сюжет, который должен быть освещен для того, чтобы понять: Маркса тоже есть в чем упрекнуть. Есть у Маркса одна идея, применив которую на практике, его российские последователи превратили страну из потенциально богатой в перманентно бедную: это идея о необходимости ликвидации товарно-
* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.- Т. 25. Ч. 1.- С. 97, 425, 426.
** В Канаде в различных кооперативах, в том числе производственных, состоят 12 млн. человек при населении в 26 млн. человек. Если учесть только взрослое население, то кооперативными отношениями охвачено более двух третей граждан Канады. В Швеции более половины всех семей являются членами системы потребительской кооперации, которая разворачивает и кооперативную промышленную деятельность.
Даже в США, цитадели капитализма, 11 тысяч промышленных фирм принадлежат кооперативам рабочих.
*** Экономика русской цивилизации. М.: Родник, 1995. С. 19. денежных отношений.
Сделаем оговорку: развитие товарно-денежных отношений при сохранении нетоварных форм хозяйствования в предшествующие исторические периоды не сделало Россию ни процветающей, ни европейской. Возможно, что именно это обстоятельство привело большевиков к мысли, что стоимостные связи и отношения могут быть ликвидированы безболезненно для российской экономики.
Итак, обратимся еще к одному наследству, которое досталось российскому пролетариату от предыдущего строя, к товарному типу организации общественного производства и соответствующей ему системе товарно-денежных отношений. Отношение большевиков к рыночным категориям пример метафизических подходов к действительности, несмотря на то, что марксисты всегда кичились своей диалектичностью. Любой марксист знал, что капитализм развился как строй всеобще-товарный, что товар является экономической клеточкой буржуазного общества. Но, понимая это, марксисты очень часто делали вывод, ложный даже с точки зрения формальной (не говоря уже о диалектической) логики: если мы уничтожаем капитализм, значит мы уничтожаем товар. В результате, вместо того, чтобы взять на вооружение товарно-денежные отношения как форму экономической связи, тысячелетиями формировавшуюся в человеческих обществах на разных ступенях развития цивилизации, в России попытались уничтожить эту форму связи до того, как развились другие формы, гипотетически мыслимые в марксистской теории непосредственно общественные и планомерные.
Товарно-денежные отношения отвергались скорее на некоторых этических основаниях как нечистое наследие капитализма. В этой точке зрения очень много непосредственно от К. Маркса, неистового врага рынка, стоимости и денег. Диалектик Маркс видел, что рынок не только разобщает людей, но и объединяет их*. Но там, где Маркс наблюдал единство и борьбу противоположностей, он всегда больше интересовался борьбой, а не единством.
Такого рода специализация и породила отрицание стоимостных связей в социалистическом обществе. А русские марксисты с удовольствием ухватились за эту мысль. В стране, где рыночные связи никогда не были всеобщими, где и капиталистические отношения были неразвитыми, отрицание товарно-денежных отношений становится понятным и естественным.
Мы не будем сейчас дискутировать по поводу того, возможны ли вообще так называемые непосредственно общественные отношения. Нам в данном случае достаточна констатация того, что большевики разрушали старые формы до того, как создавали новые. Отсюда перманентная неэффективность советской экономики.
