ПОЧЕМУ НЕ СТОИТ УНИЧТОЖАТЬ АМЕРИКУ ПРЯМО СЕЙЧАС
Поэтому осуществление глобального инвестиционного проекта требует иностранного вторжения в святая святых, - в саму систему управления государством. Утешением служит то, что, во-первых, такое вторжение приведет к качественному повышению эффективности российской системы управления как на государственном, так и на корпоративном уровне и, во-вторых, оно будет носить обоюдный характер, создавая не только постоянную зависимость России от решений развитых стран, но и обратную зависимость последних от решений, принимаемых Россией.
А это качественно меняет суть дела.
Развитые страны Европы, взрывообразно расширяя пространство интеграции за счет России и Японии (а с учетом вероятного ответвления трансъевразийской магистрали, чтобы лишить Японию потенциальной возможности блокировать ее, - и Китая), также расширят и свою геоэкономическую устойчивость, в первую очередь по отношению к потенциальным деструктивным воздействиям со стороны США.
Оно явится началом объединения разрозненных рынков объединенной Европы, Восточной Европы, России и Японии (с вероятным присоединением Китая) при помощи объединения транспортной и, что при современных технологиях практически неизбежно, информационной инфраструктуры. Даже начало такого процесса качественно повысит масштабы европейского (в определенном смысле уже евроазиатского) экономического пространства, а значит - и его устойчивость.
Реализация данного подхода позволит сформулировать единственный реалистичный в краткосрочном плане ответ на вызов глобализации. Это не утопическое конструирование мирового правительства, которое неминуемо станет достаточно долгим процессом, но своего рода стратегическое отступление от вырвавшихся из-под контроля новейших финансовых технологий, шаг назад - к прогнозируемым и управляемым прямым инвестициям и осуществление на их основе временного ограничения международного перелива финансовых ресурсов.
Этот шаг даст предпринимающим его странам существенную передышку для качественного укрепления государственного регулирования финансовых рынков и глубокой реструктуризации крупнейших корпораций, на необходимости которых вот уже несколько лет подряд тшетно настаивает даже Мировой банк.
До сих пор такие шаги делали только относительно слабые страны Юго-Восточной Азии. Поэтому они носили временный, неуверенный и непоследовательный характер.
Следование по этому пути развитых стран Европы, Японии и России с вероятным участием Китая приведет к постепенному образованию совместно с зоной обращения евровалюты подлинного материка стабильности, что, в свою очередь, сузит потенциальное пространство передвижения спекулятивных финансовых капиталов - финансового цунами - до незначительного пятачка, безвредного для мировой экономики в целом.
Таким образом, уже начало работы над проектом глобальной транспортной магистрали само по себе создаст не только для его непосредственных участников, но и для сего гео-экономического пространства новую, значительно лучшую реальность. Ведь в условиях широкого распространения информационных технологий на принятие решений влияет не само развитие событий, но уже сообщения о них - информационные фантомы. Таким образом, евразийская магистраль начнет влиять на человечество и процессы глобальной конкуренции не тогда, когда она будет построена, но уже тогда, когда будет принято стратегическое решение о ее постройке.
Если же этот проект по тем или иным причинам не удастся начать, России останется единственный путь избежать распада - попытаться преодолеть необратимое в обычных условиях отставание России от остального мира за счет исключительных мер, последствия которых являются принципиально непредсказуемыми.
Речь идет о глобальном торможении мирового технологического прогресса при помощи разрушения (неизбежно временного, так как все усилия развитых стран, конечно же, будут немедленно сосредоточены на восстановлении столь важного элемента мировой инфраструктуры) основной среды этого прогресса - мирового кибернетического пространства, сегодня ассоциирующегося прежде всего с Интернетом.
В самом деле: если Россия не может догнать лидеров мирового технологического прогресса из-за заведомой недостаточности темпов своего собственного развития, она в принципе может выиграть время, необходимое ей для существенного сокращения разрыва, за счет значительного замедления или даже временной остановки развития лидеров.
Сегодня сама принципиальная технологическая возможность такого замедления вызывает серьезные сомнения и как минимум нуждается в доказательствах.
Тем не менее, представляется возможным, а в определенной степени - даже полезным вплотную приступить к разработке систем и принципов, позволяющих в случае необходимости обеспечить быстрое засорение мутирующими, малозаметными, долгоживущими и устойчивыми к внешним воздействиям компьютерными вирусами мирового кибернетического пространства до уровня, исключающего его регулярное использование на значительные промежутки времени.
Разработка таких систем создаст принципиально новый тип оружия стратегического сдерживания, позволяющего его обладателям выйти за пределы доктрины гарантированного взаимного уничтожения и вернуться к доктрине гарантированного безнаказанного уничтожения, существовавшей 6 Зак. 17043 в аналитических кругах США в 1946-49 годах.
Ведь его применение будет означать относительно кратковременное уничтожение экономического и военного потенциала наиболее развитых стран при сохранении в практически полной неприкосновенности потенциалов всех остальных, не зависящих непосредственно от состояния мировых компьютерных и коммуникационных систем.
ПОЧЕМУ НЕ СТОИТ УНИЧТОЖАТЬ АМЕРИКУ ПРЯМО СЕЙЧАС
Почему же мы всерьез обсуждаем целесообразность создания трансъевразийскй железной дороги, которая не более чем закрепит место России во втором эшелоне относительно развитых стран и позволит ей благополучно прозябать, не вырываясь более на авансцену мировой истории, в то время как закрывающие технологии и компьютерное оружие, казалось бы, дает нам возможность одним махом вернуться в лидеры мирового не только технического, но и общественного прогресса?
Отнюдь не из-за страха перед кризисами и потрясениями - 8 лет радикальных рыночных реформ и 15 лет демократических преобразований глубоко изменили психологию россиян и, несмотря на всеобщую усталость и апатию от обрушивающихся на страну и отдельных людей несчастий, превратили как минимум целое поколение в людей, не просто привыкших к кризисам и не боящихся их, но воспринимающих их как естественную и, более того, - единственно возможную среду обитания. Отсутствие кризисов вызывает у них стресс точно так же, как сами эти кризисы вызывали стресс у людей прошлого поколения.
На современном новоязе подобное состояние называется отмороженностью.
Современное поколение россиян прошло через испытания, прежде всего психологические и моральные, которые и не снились собаке Павлова. Вызванные затянувшимся реформаторским шоком изменения действительно необратимы, а глубину и характер их нам еще только предстоит осознать.
Несмотря на усталость от кризисов, страх перед ними в современной России практически отсутствует и потому не может служить обоснованием каких-либо общественно значимых действий. Скорее, таким обоснованием может служить страх перед отсутствием либо прекращением кризисов.
Почему же мы настойчиво ишем альтернативы закрывающим технологиям и компьютерному оружию? Почему не хотим новых великих потрясений?
С закрывающими технологиями просто: основные выгоды от краха индустриальных держав достанутся не нам, а постиндустриальным США. С данной точки зрения СССР упустил момент, когда широкомасштабное вбрасывание закрывающих технологий могло полностью дезорганизовать развитие тогда еще индустриальных США; справедливости ради отметим, что это был именно момент, краткий исторический миг, ибо большинство закрывающих технологий по своему уровню соответствует как раз периоду широкого распространения информационных технологий.
В этом смысле закрывающие технологии как класс, группа технологий -своего рода санитар леса, призванный уничтожить устаревшие индустриальные технологии, отвлекающий от решения насущных задач человечества дефицитный человеческий, экологический, материальный и финансовый ресурс.
Таким образом, вбросив в мировой оборот закрывающие технологии, Россия получит лишь небольшую часть связанных с этим выгод. А вот негативных последствий она, если не предпримет превентивные меры, может хлебнуть полной чашей, так как обшее схлопывание мировых рынков будет весьма болезненным для ее экспортно ориентированной экономики.
Поэтому применение закрывающих технологий, хотя и является выходом из исторического тупика, в который загнало Россию ее недееспособное руководство, но выход этот не является привлекательным. Почему же мы не выбираем компьютерную войну?
Прежде всего, потому, что не знаем, возможно ли создание таких технологий в принципе. К тому же, технологическая возможность еше далеко не означает способность осуше-ствления подобных проектов в России. Последнее уточнение связано с тем, что человеческая психика в принципе не позволяет личности сознательно разрабатывать механизмы уничтожения своей собственной среды обитания. Программисты, воспринимающие Интернет именно как свою среду обитания, в принципе не способны на разработку программ, направленных на его уничтожение; соответствующая постановка задачи даже при необходимых технологических предпосылках не приведет ни к чему, кроме психических срывов и повсеместного саботажа.
Это означает, что разработка компьютерного оружия может вестись лишь фрагментарно, поэлементно, так, что каждый исполнитель, работая над локальной задачей или даже объединяя результаты решения нескольких локальных задач, не будет знать о конечном результате (например, будет находиться в уверенности, что участвует в разработке обычного, а не тотального вируса, или компьютерного оружия сдерживания, которое, как атомная бомба, никогда не будет применяться после показательных локальных испытаний).
Такая разработка объективно потребует исключительно хорошей организации процесса разработки этого оружия, причем со стороны людей, обладающих хотя бы минимальной технической грамотностью в данном предмете.
Между тем деградация советской школы менеджмента и практически полное отсутствие квалифицированных управленцев в структурах государственного управления и научного обеспечения почти исключает возможность решения связанных с этим сложных управленческих задач. Отсутствие же не просто компьютерных специалистов, а и просто компьютерно грамотных людей в органах госуправления России давно стало притчей во языцах.
Таким образом, имея интеллектуальный и даже политический потенциал для разработки тотального компьютерного оружия и даже в том случае, если такое оружие в принципе возможно, Россия, скорее всего, не сможет создать его из-за недостатка чисто административного, управленческого потенциала, разрушение которого приняло, по-видимому, необратимый характер.
Однако даже в том случае, если изложенные организационные преграды удастся снять, массированное применение компьютерного оружия все равно останется деструктивным действием, наносящим вред не только США и другим развитым странам, но и России.
Глобальная катастрофа не принесет России выгод. Всякие отголоски большевистско-либеральных настроений чем хуже, тем лучше неуместны и не только по моральным, но и по собственно экономическим, узко эгоистичным причинам.
Не стоит обольщаться, что в случае выбивания США из мировой конкурентной гонки неопределенность мирового развития возрастет до уровня, исключающего возможность всякого прогнозирования. К сожалению, качественный прогноз прост - и неблагоприятен.
Изъятие США из ткани мирового экономического и технологического развития прежде всего приведет к резкому схло-пыванию мировых рынков товаров и услуг. Соответственно, рухнут экспортно ориентированные экономики Юго-Восточной Азии и Японии, товары которых, предназначенные для американского рынка, не будут допущены развитыми странами Европы на свои рынки.
Исчезновение триллионных капиталов вызовет финансовую дестабилизацию крупнейших, в том числе транснациональных корпораций и, как следствие, чрезвычайные меры правительств (в первую очередь развитых стран Европы) и Евросоюза по государственной поддержке крупнейших фирм и экономик в целом.
В последнее время становятся опасно популярными рассуждения о том, что мировые капиталы, лишенные возможности вложения в США, немедленно бросятся в Россию и обеспечат ей если и не немедленное построение коммунизма, то, во всяком случае, стремительный выход из кризиса и превращение в одну из ведущих держав мира.
Подобные умозаключения, к сожалению, основываются более на благих намерениях, чем на реальных фактах. Прежде всего, капиталы, приходящие в США, сегодня, после замедления роста фондового рынка, ищут более безопасности, чем доходности.
В поисках этой безопасности лишившиеся США капиталы пойдут не в по-прежнему пугающую Россию, но в следующие после США по уровню развитости (а значит, и безопасности) страны Европы.
Капиталы, стремящиеся к высокой прибыльности и к решению геополитических задач, устремятся в первую очередь в Латинскую Америку, отвоевывая докризисные позиции (европейские, прежде всего испанские капиталы были серьезно потеснены в Латинской Америке американцами в ходе кризиса 1998-99 годов). Выигрыш России с точки зрения привлечения инвестиций будет незначительным, а с учетом общего сужения емкости мировых рынков и, соответственно, снижения потребностей в инвестировании средств для развития новых производств, и вовсе, скорей всего, не будет существовать.
Принципиально важно, что общее схлопывание мировых рынков мгновенно и качественно обострит конкуренцию, уничтожив не только производства с избыточным качеством (прежде всего, европейские, - например, телевизоры с в принципе не используемыми функциями и массовую одежду знаменитых модельеров), но и производства с избыточными издержками.
А это Россия - и не только из-за плохой организации производства, но и по объективным, в первую очередь климатическим причинам.
С одной стороны, из-за инерционности экономики и слабости (чтобы не сказать неуправляемости) системы госуправ-ления мы не успеем переориентировать экономику на обеспечение в первую очередь собственных рынков. С другой -мы будем в кратчайшие сроки, буквально за год-два, выбиты из ряда жизненно важных для нас внешних рынков (основной потребитель российской платины - автомобильная промышленность Японии; что же касается нефти, то обвальное сокращение ее потребления главным потребителем мира - США - предельно обострит конкуренцию производителей, в которой Саудовская Аравия после того, как исчезнет ее главный кредитор, сможет продавать нефть по 2 сегодняшних доллара за баррель, Великобритания и Норвегия - по 9, а Россия -лишь по 12 долларов за баррель).
Наконец, обесценение долларов само по себе нанесет России, как и всем остальным странам третьего мира, сильнейший удар. Как бы мы ни готовились к мировому катаклизму, не менее половины валютных запасов общества будет в них.
Даже если государство успеет сбросить лишние доллары -оно в принципе не сможет убедить в целесообразности подобного шага своих граждан и предприятия. В результате крах США обернется уничтожением колоссальной части национального богатства России и почти всех ее ликвидных капиталов.
Единственный смысл попытки закрыть Америку - глобальное торможение мирового технологического прогресса, вызванное сжатием рынков высокотехнологичной продукции (это в основном развитые страны, доля США в которых очень велика). В этом случае устаревание наследства СССР кардинально замедлится, и Россия сможет поддержать свои позиции во внезапно замедлившейся технологической гонке, продлив свое существование на 5-10 лет и выиграв это время для нормализации систем госуправления, возрождения экономики и возобновления технологического прогресса.
Но и этот выигрыш сегодня недоступен из-за слабости государства, которое не сможет воспользоваться открывшейся возможностью. Он сомнителен и в любом случае не покрывает негативных последствий проигрыша.
Поэтому, хотя соблазн закрыть Америку и понятен, - особенно в свете последнего десятилетия российской истории, которое может стать последним уже и в буквальном смысле, - поддаваться ему, по крайней мере, в настоящее время, себе дороже.
Россия должна приложить все усилия для конструктивного и не грозящего человечеству катастрофой создания своего нового места в кардинально изменившемся за последние 10 лет мире.
ВНУТРЕННЯЯ ЭМИГРАЦИЯ ПОЛИТОЛОГИИ - КАК НОВОРУССКАЯ ПРОБЛЕМА
Осмысление постиндустриальных перспектив развития социума сегодня начинает играть заметную роль в формировании стратегий общественного развития, международных отношений, внутренней политики. Цельное понимание несущих процессов развертывания современной истории становится самостоятельным и важнейшим ресурсом для принятия принципиальных судьбоносных решений, для проектирования и программирования будущего.
Включение объемлющей адекватной картины мира в сознание политической и экономической элиты современного общества позволило бы намного эффективнее управлять национальными и глобальными политическими и экономическими процессами. Однако складывается твердое убеждение, что возник диссонанс между требованием огромной ответственности аналитических служб перед человечеством и их невысокими требования к результатам своей работы. Недооценка новых вызовов или политическая близорукость могут привести к трагическим сбоям в социально-политическом механизме функционирования общества и человечества в целом.
Отсутствует соразмерность социально-политической ответственности мощности современных средств управления социальными и техническими системами. 1 К такому огорчительному выводу я пришел, знакомясь с аналитическими докладами ряда влиятельных международных и отечественных центров, международных институтов и университетов.2 Не претендуя на исчерпывающие сведения о работе международного исследовательского сообщества, хотел бы отметить общую тенденцию неоидеологизации аналитической деятельности, ангажированной задачами заказчика, самоуверенный характер изложения ряда ответственных материалов, тенденциозность при рассмотрении ключевых проблем современности.
В целом, вырисовывается картина протаскивания либеральной идеологии развития, формирования идеологического неоимпериализма с центром силы в США, забалтывания острых стратегических проблем современности, источников их появления.
Отчасти мистические формы приобретает увлечение либерализмом, бездумная практика навязчивой коммунистической пропаганды может поспорить с прямолинейными попытками трансплантации неолиберальных ценностей в те духовные и политические миры, которые имели собственную историю и высокие технические, социальные достижения, достигавшие духовных высот. Складывается впечатление, что большое число финансовоемких и интеллектуальноемких исследований организуются и проводятся не в рамках научных, научнопрактических традиций, а по пиарным правилам.
Нельзя не заметить, что часто озвучиваются уже тривиальные подходы, а усилия исследователей концентрируются на демонстрации достижений исследовательского дизайна.
Трезвомыслящие голоса пробиваются с трудом, их обладатели, как правило, кроме исследовательских способностей обладают гражданским мужеством, высокой работоспособностью и тонким политическим тактом.3 Если на Западе и на Востоке все-таки развертываются политологические дискуссии о коренных вопросах современного социо-политического процесса, то в России ощущается голод.4 Складывается впечатление, что российская научно-исследовательская интеллигенция просто не хочет всерьез и самостоятельно задумываться над происходящими процессами внутри России и во вне, о будущем государства, народов, проживающих в России. Внутренняя эмиграция российского исследовательского сообщества, достигшая размеров национального бедствия, должна завершиться. Иного не дано, иное - смерть для самостоятельного будущего России.
Поставленный в униженное положение российский интеллект оказался перед развилкой - либо влачить жалкое существование, отстаивая свои взгляды и принципы, проводя свои политологические исследования в жанре ретро, либо обслуживать олигархические или квази-олигархические группы различного масштаба, не несущих на себе рамки политической ответственности за судьбу России, включая и иностранных заказчиков. Во втором случае приобретаются большие исследовательские возможности, достойный в современных условиях материальный и социальный статус, в отдельных случаях даже международное признание.
С горечью можно убедиться в правоте коммунистической пропаганды, называвшей интеллигенцию прослойкой, а не несушей конструкцией социального прогресса. По крайней мере это верно для ельцинской России.
Россия не нашла творящего, осмысленного субьекта своей истории, потеряла самость и самостоятельность политического мышления, превратилась в материал для чужого творчества. Государство с такой политикой в отношении собственной интеллигенции не имеет самостоятельного будущего.
А нужно ли оно вообще? - так ставят вопрос наиболее продвинутые интеллектуалы-неомаргиналы. Конечно, ломать не строить, а строить надо же с умом!
ЧТО ЖЕ НАТВОРИЛИ О. ГРИГОРЬЕВ, М. ХАЗИН?
Статья О. Григорьева и М. Хазина стала первым значительным шагом в борьбе с социальной, политической и экономической мифологией, продвигавшейся в общественном сознании последние пятнадцать лет. Статья выгодно отличается ответственной и профессиональной позицией авторов. Замечания и размышления, которые, я изложу ниже, носят расширительный характер для дальнейшего развертывания дискуссии. Одно то, что возникает непреодолимое желание обсуждать идеи доклада, свидетельствует о верной постановке проблемы авторами и выдержанной манере и логике изложения.
Являясь по своим профессиональным характеристикам экономистами, авторы доклада лаконично вывернули через экономическую рамку анализа политические и гуманитарные аспекты проблемы строительства будущего в эпоху постиндустриального информационного общества.
Конечно, понимание экономического контекста современного развития имеет существенное значение для выстраивания стратегии деятельности как в глобальном, так и в региональном формате. Авторы уходят от политической схемы последнего периода стимул-рекция, описанной естествоиспытателем И.П.Павловым, заставляют читателя, проблематизируя современный контекст, перейти к выстраиванию стратегем, раскрывают горизонты непредвзятого промысливания современной ситуации.
Привлекательно то, что они опираются на понимание того, что любая экономизация анализа социопрактики приводит к его вульгаризации, а результаты не могут быть пригодны к употреблению.
