Цены в индустриальной системе
Как будет показано ниже, концепция, согласно которой современная корпорация подчинена рынку, создает серьезные проблемы для вполне уважаемого (в других отношениях) раздела экономической науки. Ни в одном другом разделе столь не очевидны противоречия, нигде логические неувязки не вызывают такого уныния, как в теории цен, основанной на этой концепции, и ни в одном из других разделов проверка фактами не оказывается столь плодотворной для выяснения истины.
Метод установления цен то, что экономисты всегда называли теорией стоимости, до самого последнего времени составлял сердцевину предмета. Для тысяч склонных игнорировать факты ученых смутные воспоминания о кривых, описывающих взаимодействие предложения и спроса при установлении цен, в течение длительного времени были единственной постоянной отдачей от капиталовложений в экономическое образование. Теперь разрешите мне изложить более подробно приведенное ранее доказательство.
Уже давно существует единое мнение относительно того, как устанавливались бы цены в идеальном обществе. Это объективный процесс. Ни отдельное лицо, ни фирма не обладают силой для того, чтобы оказывать длительное воздействие на соответствующий рынок. Если бы они располагали такой силой, то они влияли бы на цены в свою пользу. Эта сила будет минимальной, когда все фирмы малы по сравнению с рынком, на котором они выступают.
Фирма будет располагать наибольшей силой там, где имеется несколько продавцов или покупателей или только один.
В последнем случае, когда речь идет о монополисте, влияние на рынок принимает самые нежелательные формы. В английском языке только несколько слов мошенничество, воровство, подрывная деятельность и содомия более красноречиво говорят о том, что обществу причиняют вред, не прибегая к насильственным мерам.
Все же на типичном рынке индустриальной системы существует только горстка продавцов. Внутренний рынок автомобилей поделен между четырьмя фирмами, причем три господствуют на нем. На рынках первичного алюминия, меди, резины, сигарет, мыла и моющих средств, виски, тяжелых электроприводов, конструкционной стали, жестяных банок, электронных вычислительных устройств, авиационных моторов, сахара, сухого печенья, чугуна, железа, жести, грузовиков и множества других товаров1 господствуют четыре фирмы. Почти для всех этих рынков характерно наличие развитых корпораций, которые мы здесь рассматриваем.
Это и есть индустриальная система.
Существование подобной рыночной ситуации признается современной экономической теорией. Когда говорят
1 Во всех упомянутых случаях доля на рынке четырех крупнейших фирм составляла в середине 50-х гг. не менее двух третей. Ralph L. Nelson, Concentration in the Manufacturing Industries of the United States, New York, 1963.
об олигополисте, предполагается, что при установлении цен он отчасти пользуется властью, присущей монополии, и отчасти испытывает ограничения, налагаемые конкуренцией. С помощью разнообразных мер и соглашений он способен приблизиться к цели, которую ставит перед собой монополия. Возможен, хотя и редко, тайный сговор с целью установления цены, наиболее подходящей для всех фирм отрасли.
Или же одна фирма выступает в качестве лидера в ценах; так, примерно до середины 50-х годов на рынке стали таким лидером была «Юнайтед Стейтс стил корпорейшн». Она калькулирует цену, которая лучше всего отвечает интересам всех фирм отрасли, и, вероятно, уделяет особое внимание своим собственным нуждам. Другие неизменно следуют за ней. Или же когда все фирмы располагают сведениями об издержках и спросе, каждая из них калькулирует и объявляет цену, которая отвечает интересам отрасли. Затем устраняются незначительные различия в публикуемых прейскурантах.
Неопределенность, присущая этой процедуре, приводит к тому, что олигопольная цена не столь благоприятна для фирм отрасли, как монопольная цена. Существует также тенденция оставлять цену без изменений в течение длительного периода, поскольку любое существенное изменение цены сопряжено с риском, на который другие фирмы не пойдут. Хотя конкуренция цен не согласуется с общей целью фирм по возможности приблизиться к монопольной цене и прибыли, и действительно таит в себе серьезные опасности, это не означает, что конкуренция отсутствует. Конкуренция внутренне присуща животному инстинкту предпринимателя.
Побуждаемый этим инстинктом и к тому же лишенный возможности снижать цену, предприниматель рекламирует и продает свой товар с еще большей энергией и агрессивностью. По тем же причинам он меняет конструкцию, упаковку и при случае стремится улучшить свой продукт, для того чтобы переманить покупателей у своих соперников1.
Хотя теория ценообразования в условиях олигополии подвергается дальнейшему усовершенствованию, она не является особенно сложной областью экономической теории. И с каким бы недоверием читатель ни отнесся к этим слишком уж простым истинам, остается фактом, что именно так, в сущности, преподают данный раздел теории.
Согласно изложенной концепции, фирма, какой бы большой она ни была, полностью подчинена контролю со стороны рынка. Обычно она стремится максимизировать свою прибыль. Она делает для этого все от нее зависящее, и хотя она терпит неудачу и хотя в силу неудачи ее деятельность становится более сносной для общества, чем деятельность монополий, фирма остается в подчинении у рынка. Тем самым идея о том, что фирма может самостоятельно добиваться альтернативных целей, то есть пользоваться властью, не имеющей отношения к рынку, не допускается в экономическую науку. Олигополия прямая наследница фирм, действующих в условиях конкуренции.
Но цена, которую приходится платить за эту теорию, поистине ужасна. Она состоит в том, что олигополия преобладающая форма индустриальной
1 Мы уже отмечали твердую решимость, с которой олигополисты избегают использовать цены для сохранения и укрепления своих позиций на рынке. Вместо этого они полагаются на конкуренцию посредством рекламы и других торговых усилий и конкуренцию посредством изменений в стиле и улучшения продукции (R. Dorfman, The Price System, New York, 1964, p. 102).
рыночной организации неэффективна и не имеет права на существование.
Это старый вывод относительно монополии. Последняя устанавливает более высокие цены (если их сравнивать с затратами), чем фирма в условиях конкуренции. Она извлекает выгоду, которая в условиях конкуренции досталась бы покупателю в виде более низких цен. А более высоким ценам сопутствует меньший объем продаж и меньший выпуск товаров по сравнению с теми, которые имели бы место в условиях конкуренции.
Рабочая сила и капитал, которые не используются из-за этих более высоких цен и соответственно из-за снижения выпуска продукции, вынуждены искать другие, менее выгодные сферы применения. Последствия деятельности олигополии не так несправедливы, как монополии. Но это происходит лишь потому, что олигополия не располагает такой властью. Олигополия несовершенная монополия.
Подобно деспотической Австро-Венгерской монархии, она существует только потому, что ее возможности ограниченны.
В современных экономических работах и учебных курсах не избегают этих мрачных выводов. Экономисты делают вывод, что олигополия, а следовательно, корпорации, которые составляют индустриальную систему, экономически неэффективны. Затем они молчаливо, а иногда и открыто исходят из того, что ничего существенного предпринимать не надо. Наконец, они сходятся на следующем: то, что неэффективно в отдельности, эффективно в совокупности. По-видимому, это не очень удовлетворительное решение с чисто логической точки зрения, однако при попытке примирить ошибочные предпосылки с действительностью трудности неизбежны.
В наиболее известных работах это противоречие выступает наружу.
Так, если мы обратимся к документу, в котором министерство торговли истолковывает функционирование экономики, то мы найдем в нем следующие соображения относительно эффективного ценообразования: «В той мере, в какой цена складывается не в результате объективного процесса, то есть в той мере, в какой либо покупатель, либо продавец могут диктовать цены или влиять на них, наша система контроля за эффективным использованием ресурсов не действует должным образом»1. Поскольку все крупные фирмы могут диктовать цены или влиять на них, это означает, что всюду, где они имеются, экономика не функционирует должным образом. Этот вывод содержится в наиболее выдающихся учебниках. «Все говорит о том, что олигополия неудачная форма рынка.
Ей присущи многие недостатки, свойственные монополии, и, помимо этого, она лишена гибкости и ведет к расточительным формам конкуренции, характерным исключительно для нее... Вопрос об отношении к олигополии принадлежит к числу наиболее острых текущих проблем экономической политики»2. «Пагубные экономические последствия (олигополии и других проявлений несовершенства рынка) это нечто более серьезное, чем только проблема монополистической прибыли... ценообразование в условиях монополии и олигополии... приводит к неправильному распределению ресурсов, даже если сверхприбыли этих фирм изымаются с помощью налогов»3. «Для того чтобы ослабить результаты несовершенства конкуренции, от нации требуются постоянные усилия и бдительность»4.
1 «Do You Know Your Economic ABC's? Profits and the American Economy», United States Department of Commerce, 1965, p. 13.
2 R. Dorfman. The Price System, New York, 1964, p. 103.
3 Paul Samuelson, Economics, Sixth Edition, New York, 1964, p. 508.
4 Paul Samuelson, Economics, Sixth Edition, New York, 1964, p. 507.
Еще раз подчеркнем суть вопроса. Большую часть промышленной продукции производят крупные фирмы, которые располагают значительной силой на рынке. Это олигополии.
Авторы учебников делают вывод, что современная экономика в основном носит эксплуататорский характер (поскольку речь идет о ценах), что она расточительна и неэффективна (если иметь в виду использование ресурсов) и нуждается в реформе. Затем авторы тех же книг приходят к заключению, что современная экономика высокоэффективна. «У меня нет твердой уверенности в том, что нынешний баснословный рост экономической производительности когда-нибудь закончится, да это, по-видимому, и не обязательно»1. «Что касается производительности, нет никаких признаков того, что производительность человеко-часа и новой техники начала падать». «Валовой национальный продукт США... очевидно, все равно будет ежегодно возрастать на 3% или больше, даже если мы не встряхнемся...»2 Итак, хотя детали механизма работают плохо, в целом он функционирует превосходно. Тем, кто настойчиво интересуется, как разрешается это противоречие, можно ответить, что оно никак не разрешается.
Теория ценообразования в условиях олигополии приводит к выводам, противоречащим тем положениям, по которым сами теоретики пришли к согласию3.
1 R. Dorfman, The Price System, New York, 1964, p. 144.
2 Paul Samuelson, Economics, Sixth Edition, New York, 1964, p. 359, 792.
3 Во многих современных курсах экономики это противоречие опять-таки маскируется разделением труда. Теория рынка относится к разделу, именуемому микроэкономикой. Здесь трактуются преимущественно вопросы олигополии и очень серьезно стоит проблема эффективности и результатов деятельности.
Рост экономики в целом рассматривается в разделе «макроэкономика», которая имеет дело с совокупными изменениями в доходе и продукции. Здесь проблемы функционирования не исследуются, олигополия не рассматривается, а рост производительности предполагается весьма значительным. В виде формальной предосторожности я должен отметить следующее: указанное противоречие нельзя разрешить утверждением, что, хотя в условиях олигополии поведение фирм на рынке и вытекающее из него распределение ресурсов крайне неудовлетворительны, это компенсируется тем, что олигополист осуществляет большие капиталовложения, эффективно организует производство и совершенствует технику. (Ср. утверждения профессора Дорфмана на этот счет в упомянутой книге, стр.
144.) Если отвлечься от обычных обвинений в адрес олигополиста в том, что он сохраняет слишком высокие цены и недоиспользует капитал и труд, то очевидно, что он эффективно применяет капитал, организацию производства и технику, потому что масштабы его деятельности велики, а раз это так, он также относится к числу олигополистов. Никто не вправе требовать от такой фирмы быть олигополистом, когда речь идет о капиталовложениях, организации и технике, и свернуть масштабы деятельности и вести конкурентную борьбу во имя снижения цен и эффективного распределения ресурсов. В социальных явлениях существует единство, которое нельзя игнорировать.
В политике государства, вытекающей из такого взгляда на ценообразование в индустриальной системе, заметны те же противоречия, что и в теории, да и разрешаются они примерно так же, как и в теории. Монополия считается незаконной. Предполагается, что власть на рынке, связанная с олигополией или наличием небольшого числа фирм, приводит в принципе к тем же результатам. К олигополии относятся с подозрением.
Но поскольку на практике она служит вполне хорошо, против нее ничего не предпринимают. Эта увертка затем маскируется множеством малозначащих (peripheral) судебных дел и вполне понятным стремлением к довольно пространным научным дискуссиям, призванным затемнить вопрос.
В 1890 г. зло монополии, давно признанное в английском обычном праве, было подтверждено законом и в США. Принятый в 1890 г. закон Шермана запретил объединения, имеющие целью ограничить торговлю, и признал преступными действия, направленные на то, чтобы «монополизировать или пытаться монополизировать» межштатную или внешнюю торговлю. Закон Клейтона и закон о Федеральной торговой комиссии, принятые в первые годы президентства Вильсона, распространили запрет на конкретные действия дискриминацию в ценах, исключительные контракты, приобретение акций конкурирующей корпорации, недобросовестные методы (точно не определенные), которые могли бы уменьшить конкуренцию. Закон Селлера - Кефовера против слияний фирм, принятый после Второй мировой войны, запретил такое слияние фирм, которое могло бы содействовать монополии.
Это сделало эффективным прежний запрет относительно покупки фирмой акций конкурента, запрет, который не препятствовал прямой покупке ее активов, чем пользовались некоторые фирмы.
Почти все те, кто занимается проведением в жизнь антитрестовских законов, в принципе согласились бы, что олигополия несовершенная форма монополии. Это также в известной мере признается в судебных решениях. В 1946 г. крупные компании производители сигарет были успешно привлечены к суду за полное совпадение действий при установлении цен на сигареты, а это является обычным в условиях олигополистического ценообразования1.
И все согласились бы в том, что олигополия не особый, а общий случай, что это рыночная структура, свойственная индустриальной системе.
1 «American Tobacco Company vs. United States», 328 United States 781, 810.
Творцы антитрестовской политики, которые интересуются «проблемами существования и значения власти на рынке», должны были бы заниматься «не только отдельными или исключительными случаями, а явлениями, широко распространенными в экономике»1.
Тем не менее решение свелось к тому, чтобы игнорировать олигополию. Монополия считается незаконной. Олигополия, которая, как все согласны, ведет к тем же последствиям, хотя и не так резко выраженным, не является таковой.
Здесь представляется уместной следующая аналогия из области уголовного права. Человек, который нанесет соседу сильный удар по голове кувалдой, виновен в нападении. Человек, который применит несколько более легкий инструмент или преследует более ограниченные цели, не виновен.
Все дело в том, что, несмотря на выводы теории, было бы непрактично предъявлять обвинение всему индустриальному сектору экономики и преследовать его в судебном порядке, даже если обладание властью на рынке было бы доказано.
Признается также, что результаты функционирования олигополии на деле не соответствуют тем результатам, которые вытекают из теории. «На основании структуры рынка мы не можем... предсказать, как он будет функционировать»2. Результаты могут и не быть плохими.
1 Carl Kaysen, Donald F. Turner, Antitrust Policy. An Economic and Legal Analysis, Cambridge, 1959, p. 41.
2 Carl Kaysen, Donald F. Turner, Antitrust Policy. An Economic and Legal Analysis, Cambridge, 1959, p. 61. В другом месте (стр.
44-45) авторы идут еще дальше, предлагая, чтобы «основной целью антитрестовской политики было ограничение чрезмерной власти на рынке пределами, совместимыми с задачей поддержания желаемого уровня экономической эффективности». Из этого, конечно, следует, что большая власть на рынке связана с более высокой экономической эффективностью Другими словами, власть на рынке с точки зрения общества эффективна
Налицо явное противоречие между законодательным осуждением монополии и ее признанием де-факто в несколько несовершенной форме, то есть как олигополии. Как отмечалось, в реальной жизни это противоречие затемняется крайне утомительными дискуссиями, а также множеством принудительных мер, предпринимаемых не против олигополии и власти на рынке, а против действий, которые могут поощрять ее. Это ведет к дальнейшим противоречиям.
Закон очень строг к любому открытому сговору при установлении цен. Такой сговор упрощает задачу олигополистов, если они стремятся достичь наиболее выгодной для всех цены. Государство строго следит также за слияниями, которые могут привести к усилению власти на рынке отдельного олигополиста.
Наиболее важный результат такой политики состоит в том, что в праве добиваться власти на рынке отказывают тем фирмам, которые ею не располагают или испытывают трудности при ее осуществлении, а свобода действий предоставляется тем фирмам, которые уже имеют такую власть.
Так, три главные фирмы в автомобильной промышленности в результате длительного и пристального изучения поведения друг друга в пределах одного города способны устанавливать цены, которые отражают общие интересы. И они в состоянии делать это с достаточной точностью. Для этого не требуется никаких консультаций. Такая процедура не противоречит закону.
Фактически немногое изменилось бы, если бы компаниям разрешили консультироваться и согласовывать цены.
Группа меньших по размеру фирм, поставляющих автомобильной промышленности детали и сборочные узлы, не имеет такой же возможности оценивать нужды и намерения друг друга. Они, вероятно, более многочисленны, то есть имеют меньшую власть на рынке. Если бы стало известно, что, учитывая свои более слабые позиции и наличие более острой конкуренции, они собрались с целью обсудить цены и таким образом получить некоторую возможность контролировать их возможность, которая считается само собой разумеющейся, когда речь идет о главных автомобильных фирмах, закон набросился бы на них подобно тигру. Власть сильного на рынке остается вне сферы действия закона.
Но это частично маскируется нападками на попытки слабого добиться такой же власти.
Подобным же образом, если доля крупной и могущественной корпорации на рынке стали, химических продуктов, медикаментов, автомобилей или другой продукции равна 40-50% и компания принимает энергичные меры для ее увеличения, закон милостиво взирает на это. Но если два менее крупных конкурента объединятся и доля объединенной компании достигнет лишь 15% продаж, то существует полная вероятность, что закон будет применен. Опять-таки закон не распространяется на тех, кто обладает властью на рынке, и угрожает тем, кто попытался бы ее получить. Преследуется форма сущность не затрагивается.
В невыгодном положении оказываются те, кто в силу своей многочисленности и слабости вынужден прибегать к необдуманным или открытым методам контроля над своими рынками, а преимуществами пользуются те фирмы, которые благодаря достигнутому размеру и власти не испытывают такой необходимости.
Этим, конечно, не все сказано об антитрестовских законах. Они также защищают мелкие фирмы от нечестных (в том виде, в каком их считает таковыми общество) действий крупных фирм. Изредка они умеряют аппетиты отдельных лиц и фирм, которые сохраняются в виде предпринимательской корпорации и которые объединяются, чтобы нажиться за счет общества.
А это не так уж мало. Но в силу своего отношения к индустриальной системе и необходимости терпеть на практике власть над рынком, которую они в принципе осуждают, антитрестовские законы серьезно расходятся с действительностью.
Эти законы могут также тормозить внедрение новшеств. В некоторых исключительных случаях, связанных с планированием, члены техноструктуры рискуют нарушить антитрестовские законы. Если они попадаются, то им приходится испытать немалые унижения и огорчения. Во всех других отношениях антитрестовские законы безвредны для крупных фирм. И в то же время эти законы помогают создавать иллюзию, будто существует контроль со стороны рынка.
Тезис о верховенстве рынка, на котором настаивает теория, подтверждается законом. Фиговый листок, который скрывает власть, удерживается на месте не только усилиями экономистов, но и с помощью законов США и решений их судов.
И все же антитрестовские законы пользуются безоговорочной поддержкой со стороны юристов, и не только потому, что они щедро вознаграждаются по судебным тяжбам, которые они возбуждают. Что же касается экономистов, то за последние десять лет антитрестовские законы в системе их взглядов стали занимать более скромное место. Многие из экономистов, по-видимому, считают, что они в очень слабой мере отражают главные источники власти на рынке.
И, очевидно, существует известное согласие относительно того, что предпринимаемые ныне меры принуждения направлены против символов этой власти и не затрагивают ее сущности1.
1 Интересные и важные высказывания о том, как падала вера в антитрестовские законы, и о причинах этого явления, высказывания, которые во многом совпадают с моими замечаниями, содержатся в статье Р. Хофштадтера «Что произошло в антитрестовском движении» в кн.: Earl F. Gheit. The Business Establishment. New York, 1964, p. 113-151.
Но вопрос, почему власть на рынке не влечет за собой пагубных последствий, издавна связываемых с монополией, остается без ответа и игнорируется современной экономической теорией. Ответить на него можно лишь после того, как будут рассмотрены современная роль цены как инструмента промышленного планирования и средства достижения целей, стоящих перед планированием. К этому я и перехожу.
