Демократия
Немецкий социалист Фердинанд Лассаль пытался выдать за нелепицу концепцию правительства, ограниченного исключительно этой сферой, называя государство, построенное на основе либеральных принципов, "государством-ночным сторожем". Но трудно понять, почему государство "ночного сторожа" должно быть более нелепым или плохим, чем государство, которое заботится о приготовлении кислой капусты, производстве пуговиц для брюк или издательстве газет? Для того что понять впечатление, которое Лассаль пытался создать своей острой критикой, нужно иметь в виду, что немцы его времени еще не забыли о государстве монархических деспотов с разнообразием административных и регулирующих функций и по-прежнему находились под большим влиянием философии Гегеля, который возвысил государство до положения божественной сущности.
Если смотреть на государство так же, как Гегель, как на "самостоятельную нравственную субстанцию", как на "всеобщее в себе и для себя", как "рациональность воли", то, конечно, выглядит богохульством любая попытка ограничить функцию государства служением в качестве ночного сторожа.
Только таким образом можно понять, как люди могли зайти столь далеко, чтобы упрекать либерализм за враждебность или неприязнь к государству. Если я придерживаюсь того мнения, что нецелесообразно возлагать на правительство задачу управления железными дорогами, гостиницами или рудниками, то я не более враг государства, чем мог бы называться врагом серной кислоты, потому что я считаю, что как бы полезна она ни была для многих целей, она не пригодна ни для питья, ни для мытья рук.
Неправильно представлять отношение либерализма к государству так, будто он желает ограничить сферу возможно деятельности последнего или ненавидит в принципе любую деятельность государства в области экономики. Такая интерпретация вообще вне существа дела. Позиция, которую либерализм занимает в отношении функций государства, является следствием защиты им частной собственности на средства производства. Будучи сторонником частной собственности, невозможно, конечно, быть одновременно приверженцем общественной собственности на средства производства, т.е. передачи ее в распоряжение правительства, а не индивидуальных владельцев.
Таким образом, защита частной собственности на средства производства уже означает жесткое ограничение функций государства.
Социалисты иногда имеют обыкновение упрекать либерализм за недостаток последовательности. Они утверждают, что нелогично ограничивать деятельность государства в сфере экономики исключительно защитой собственности. Трудно увидеть, почему, если государство не должно оставаться совершенно нейтральным, его вмешательство следует ограничить защитой прав собственников.
Этот упрек был бы оправдан только в том случае, если бы оппозиционность либерализма в отношении всей правительственной деятельности в сфере экономики, выходящей за рамки защиты собственности, произрастала из отвращения в принципе к любой деятельности со стороны государства. Но дело совсем не в этом. Либерализм возражает против дальнейшего расширения сферы правительственной деятельности именно потому, что оно, в действительности, уничтожило бы частную собственность на средства производства.
А в частной собственности либерал видит наиболее удобный принцип для организации жизни человека в обществе.
8. Демократия
Либерализм, следовательно, далек от оспаривания необходимости механизма государства, системы законов и правительства. Серьезным непониманием идей либерализма является любая попытка связать его с анархизмом. Для либерала государство есть абсолютная необходимость, поскольку на него возложены наиболее важные задачи: защита не только частной собственности, но также и мира, так как, если мира нет, невозможно полностью получить выгоды от частной собственности.
Достаточно одних только этих соображений, чтобы определить те функции, которые должно выполнять государство для того, чтобы соответствовать либеральному идеалу. Оно не только должно быть способно защищать частную собственность; оно также должно быть построено таким образом, чтобы ровный и мирный ход его развития общества никогда не прерывался гражданскими войнами, революциями или восстаниями.
Многие люди по-прежнему находятся в плену представления, которое восходит к долиберальной эпохе, о том, что с исполнением правительственных функций связано определенное благородство и достоинство. До совсем недавнего времени, а зачастую и сегодня, государственные должностные лица получали удовольствие от того престижного положения, которое делало карьеру чиновника самой уважаемой. Общественное уважение, которым окружен молодой "асессор"Тот, кто сдал второй государственный экзамен. - Прим. ред. амер. изд. или помощник, далеко превосходит уважение к бизнесмену или юристу, состарившемуся в честных трудах.
Писатели, ученые и художники, известность и слава которых распространилась далеко за пределы Германии, пользуются у себя на родине уважением, соответствующим зачастую довольно скромному рангу, который они занимают в бюрократической иерархии.
Не существует разумного основания для подобной переоценки деятельности, осуществляемой в конторах административных служащих. Это своего рода атавизм, след тех дней, когда бюргер должен был бояться князя и его рыцарей, так как в любой момент мог быть ими ограблен. На самом деле ничем не лучше, благороднее или почетнее проводить дни в правительственной конторе, заполняя документы, чем, например, работать в чертежной мастерской машиностроительного завода.
У сборщика налогов занятие ничуть не более выдающееся, чем у тех, кто прямо занят созданием богатства, часть которого забирается в виде налогов для того, чтобы оплачивать расходы аппарата правительства.
Представление об особо выдающемся положении и особом достоинстве, связанном с выполнением правительственных функций, и составляет основу псевдодемократической теории государства. Согласно этой доктрине любой человек чувствует стыд, когда позволяет другим управлять собой. Ее идеалом служит конституция, по которой принимает решения и правит весь народ. Этого, конечно, никогда не было, никогда не может быть и никогда не будет, даже в условиях маленького государства. Когда-то считалось, что идеал непосредственной демократии был осуществлен в античных греческих городах-государствах и в маленьких кантонах швейцарских гор.
Это тоже было ошибкой. В Греции только часть населения, а именно свободные граждане, имела какое-либо представительство в правительстве; колоны (metics) и рабы его не имели. В швейцарских кантонах только определенные дела сугубо местного характера решались и по-прежнему решаются согласно конституционному принципу прямой демократии.
Все дела, выходящие за пределы этих узких территориальных границ, управляются федерацией, правительство которой никоим образом не соответствует идеалам прямой демократии.
Для человека вовсе не является постыдным, если он позволяет другим управлять собой. Правительство и администрация, полицейские и другие институты также требует специалистов: профессиональных чиновников и профессиональных политиков. Принцип разделения труда не обходит и функций правительства. Невозможно быть инженером и полицейским в одно и то же время. Моего достоинства, моего благополучия или моей свободы нисколько не умаляет тот факт, что сам я не полицейский.
Когда определенное число людей отвечает за предоставление защиты всем остальным, то это не более недемократично, чем если несколько человек берут на себя производство обуви для всех остальных. Нет ни малейшего смысла возражать против профессиональных политиков и профессиональных чиновников, если институты государства являются демократическими. Но демократия совершенно отлична от представлений романтических фантазеров, которые болтают о прямой демократии.
Правительство, состоящее из горстки людей - а правители всегда в меньшинстве по сравнению с теми, кем они управляют, как, например, производители обуви по сравнению с потребителями, - зависит от согласия управляемых, т.е. от принятия ими существующей администрации. Они могут рассматривать ее только лишь как наименьшее из зол или как неизбежное зло и все же придерживаться того мнения, что изменение существующей ситуации было бы нецелесообразным. Но если уж большинство управляемых приходит к убеждению, что необходимо и возможно изменить форму правления и заменить старый режим и старый персонал новым режимом и новым персоналом, дни прежнего сочтены.
Большинство всегда будет иметь средства осуществить свои желания силой даже против воли старого режима. В конечном счете ни одно правительство не сможет поддерживать власть, если оно не имеет поддержки общественного мнения, если те, кем управляет, не убеждены в том, что это правительство хорошее. Сила, к которой прибегает правительство для того, чтобы сломить непокорные настроения, может быть успешно использована только до тех пор, пока большинство не объединяется в сплоченную оппозицию.
Следовательно, при любой форме государственного устройства существуют средства сделать правительство, по меньшей мере, зависимым от воли управляемых, а именно: гражданская война, революция, восстание. Но это как раз те самые средства, применения которых либерализм хочет избежать. Не может быть продолжительного экономического улучшения, если мирное течение дел постоянно прерывается внутренними столкновениями.
Политическая ситуация, вроде той, какая существовала в Англии во времена войн Роз, за несколько лет ввергла бы современную Англию в глубочайшую и ужаснейшую нищету. Существующий уровень экономического развития никогда не был бы достигнут, если бы не было найдено способа предотвращать постоянные вспышки гражданских войн. Братоубийственная борьба, такая как Французская революция 1789 года, обходится тяжелыми потерями жизней и имущества. Наша нынешняя экономика не смогла бы выносить такие катаклизмы.
Населению современных столиц пришлось бы столь страшно страдать от революционных потрясений, которые могли бы преградить путь ввозу продовольствия и угля и перекрыть электричество, газ и воду, что уже один только страх перед возможностью таких беспорядков парализовал бы жизнь города.
