Учетная ставка
Главным, в сущности единственным, орудием воздействия центрального банка на денежный рынок и, через него, на хозяйство была учетная ставка, т.е. процент, под который он кредитовал коммерческие банки. Этот кредит предоставлялся главным образом путем учета и переучета векселей, что означало покупку центральным банком долговых обязательств до истечения их срока с соответствующей скидкой с номинала. Скажем, банк покупал вексель со сроком погашения через три месяца номиналом в 100 фунтов стерлингов за 98 фунтов, что означало 2% за квартал, или 8% годовых.
Путем повышения учетной ставки центральный банк защищал свой золотой запас. При высоких процентных ставках коммерческим банкам и другим участникам рынка становилось невыгодным получать ссуды и обменивать на золото банкноты и деньги, находящиеся на банковских счетах. Кроме того, высокие процентные ставки могли привлечь денежный капитал из-за границы, а вместе с ним и приток золота.
Однако повышение учетной ставки было обоюдоострой мерой: удорожание кредита обрекало на банкротство многие фирмы, которые при дешевизне кредита могли бы как-то выкрутиться; еще более падал спрос на товары для капиталовложений, на рабочую силу для развития производства. Все это могло продлить и углубить кризис.
Маркс уделил многие десятки страниц этой роли центрального банка в условиях золотого стандарта. Он писал, что ради сохранения в сейфах Банка Англии нескольких миллионов фунтов стерлингов в золоте страну заставляют приносить огромные жертвы в виде падения производства, роста безработицы, снижения заработной платы. Надо отдать ему должное: он увидел опасность, которая заключается в негибкости, не эластичности такой системы, задолго до того, как эта идея утвердилась в умах экономистов и практиков банковского дела. В сущности, для этого потребовался катастрофический опыт Великой депрессии 1930-х годов.
Уже со знанием этого опыта один автор остроумно заметил: защита золотой валюты путем такого воздействия на хозяйство напоминает клоуна, который, увидев далеко отставленный от рояля стул, выбивается из сил и пытается придвинуть рояль к стулу. Рояль это экономика страны, а стул золотая валюта, которую правила игры запрещают трогать.
Эта дилемма экономической политики что дороже, стабильность валюты или экономический рост, часто встает перед правительствами и центральными банками и в наше время, когда золото давно перестало быть основой денежных систем. Успешными считаются те власти, которым удается добиться удовлетворительного компромисса между этими принципами, обеспечить неплохой рост и умеренный уровень безработицы при стабильности денег, т.е. при отсутствии сколько-нибудь значительной инфляции и при устойчивом курсе валюты. В последние десятилетия эталоном такой сравнительной успешности считается Германия.
Бундесбанк, ее центральный банк, заслужил репутацию Цербера на страже денежной стабильности, но вместе с тем Германия имела до самого недавнего времени высокие темпы роста при умеренной безработице.
В сущности, в таких категориях можно рассматривать и дилемму экономической политики современной России. Защитники «реального сектора» говорят: экономике не хватает денег, дополнительная эмиссия рубля Центробанком поможет оживить промышленность и другие производственные отрасли; это важнее, чем укрощение инфляции. Сторонники денежной стабильности (которых почему-то принято обзывать монетаристами) настаивают на всемерном ограничении эмиссии, поскольку она не только подорвет рубль, но и похоронит надежды на экономический рост.
Как во всех странах, оказывающихся перед такой дилеммой, задача правительства в том, чтобы найти компромисс, оптимальное (лучше сказать приемлемое) сочетание обоих принципов. От успеха в этом деле зависит не только судьба правительства, но, не боюсь сказать, судьба страны и народа.
Кредит и акционерное дело
Крах системы Джона Ло во Франции и «мыльных пузырей» в Англии показал, какой кризисный потенциал несут в себе кредит и акционерное дело. К середине XIX века эти сферы экономики получили большое развитие. Без этого был бы невозможен тот рост капитализма, который преобразил жизнь людей, во всяком случае в Западной Европе и Северной Америке.
Маркс вполне справедливо писал, что без акционерных обществ мир до сих пор (т.е. до времени издания «Капитала») оставался бы без железных дорог: только акционерные общества могли собрать в единый кулак массы денежного капитала, необходимого для столь больших инвестиций с длительным сроком окупаемости. Вместе с акционерными обществами вырастают банки, чей бизнес заключается в «торговле кредитом». Они одной рукой аккумулируют в виде вкладов деньги предприятий и населения, другой пускают их в дело, предоставляя ссуды предпринимателям или покупая акции и другие ценные бумаги компаний.
Таким образом, банки и компании, точнее, их владельцы и менеджеры, берут на себя управление чужими деньгами, иногда большими массами таких денег. Казалось бы, это должно порождать их особую ответственность перед вкладчиками и акционерами, в конечном счете перед обществом. Банкиры и управляющие не скупятся на заверения, что так дело и обстоит. Однако они действуют в условиях принципиальной неопределенности, которая всегда сопутствует рыночной экономике. Чтобы получать прибыль, часть которой достанется вкладчикам в виде процентов и акционерам в виде дивидендов, они принимают на себя риски.
Один из фундаментальных принципов бизнеса гласит: без риска нет прибыли. Будь банкиры и промышленники хоть ангелами честности, они могут ошибаться. В период экономического подъема, когда открываются новые и новые объекты для инвестиций, такие ошибки неизбежны. Но эти люди никак не ангелы и, как правило, стремятся использовать чужие деньги для собственного обогащения.
Это толкает их на сомнительные, рискованные и порой преступные предприятия. Между тем риски теперь несут тысячи людей, доверивших свои деньги банкам и компаниям.
Феномен массовой психологии становится важнейшим элементом экономики и финансов. При симптомах неблагополучия в делах компаний акционеры начинают сбрасывать акции, что может превратить понижательную тенденцию в биржевой крах. Когда возникают сомнения в надежности банка, вкладчики стремятся скорее изъять свои вклады.
Банки по самой природе банковского дела не могут вернуть одновременно все вклады и даже значительную их часть. Возникает банковская паника, run on the banks (натиск на банки), как говорят англичане. Если это происходит с немногими банками и компаниями, ситуация еще может выправиться, но если паника акционеров и вкладчиков становится всеобщей, то дело совсем плохо. «Спасайся кто может!» этот вопль прокатывается по рынкам и биржам. Банкротство одной компании тянет за собой в пропасть другие, закрытие одного банка обрекает другие банки.
Так развивается финансовый кризис.
Масштабы и глубина кризиса зависят от множества факторов, которые участники событий обычно не могут охватить умственным взором. Многое становится ясным лишь впоследствии, а нередко пружины и зигзаги кризиса так и остаются загадкой.
В XIX веке правительства чувствовали себя бессильными перед кризисами, а нередко своими действиями даже усугубляли их. Только после Великой депрессии 1930-х годов экономисты как будто что-то поняли в механизмах финансовых и экономических кризисов, а правительства стали бороться с ними с известными шансами на успех.
Спекуляция
Описание любого финансового кризиса пестрит словами «спекуляция», «спекулянты», «спекулятивный». Советский Уголовный кодекс содержал статьи, каравшие за спекуляцию. Да и народ недолюбливал спекулянтов, которые всевозможными путями получали доступ к дефицитным товарам по низким государственным ценам и перепродавали их простым людям по высоким рыночным ценам.
В действительности спекуляция необходимый элемент рыночного хозяйства, выполняющий определенные экономические функции. Спекуляция покупка любых активов (товаров, земли, ценных бумаг, иностранной валюты) на рынке в надежде на повышение цены этих активов для продажи их в этом случае. Если одни спекулянты покупают с расчетом на повышение, а другие продают, предвидя понижение цен, спекуляция выполняет полезную функцию выявляет реальный спрос, стабилизирует рынок. Беда в том, что дело далеко не всегда обстоит так.
В повышательной фазе делового цикла, когда растут производство, торговля, занятость и доходы, развивается односторонняя спекуляция: большинство участников рынка покупают и мало кто продает. Возникает явление, получившее название бум. В период бума цены могут расти вне соответствия с реальными процессами в экономике: цены товаров отрываются от уровня затрат и нормального спроса; курсы акций теряют связь с фактическими и разумно ожидаемыми прибылями компаний; цена земли уже мало зависит от возможностей ее производительного использования в близком будущем.
Если спекулянт работает только с собственным капиталом, то сам размер этого капитала ставит предел его спекуляции. Но если он привлекает кредит, то масштабы спекуляции могут возрасти многократно. Представьте себе, что спекулянт вкладывает 1000 долларов и рассчитывает продать купленный объект за 1500. В этом случае его прибыль составит 50%. Но если он получит ссуду в размере 10 000 долларов под 10% и вложит в спекуляцию 11 000, то при тех же гипотетических условиях он выручит 16 500 долларов.
Отдав 1000 долларов процентов, спекулянт будет иметь чистую выручку 15 500 долларов, а прибыль 14 500 долларов, что означает норму прибыли 1450%!
