По всей стране появлялись мертвые города
По всей стране появлялись мертвые города, где почти все предприятия были закрыты, а люди жили чем придется или бежали в места, казавшиеся более благополучными. Такова была, к примеру, в 1933 г. ситуация в городе Акрон (штат Огайо), который существовал благодаря занятости на заводах резиновой промышленности, принадлежавших таким известным и поныне компаниям, как «Гудйир» и «Файрстон». Заводы полностью или частично прекратили производство; главный банк города закрылся, заморозив счета городской администрации, благотворительных учреждений и ста тысяч вкладчиков.
Город был вынужден уволить половину полицейских, почти всех пожарных; прекратилась уборка мусора; закрылся городской аэропорт [69].
В связи с конкуренцией за рабочие места и общим ухудшением морального климата в США обострились расовые проблемы, дискриминация цветных американцев приобрела более грубые и жестокие формы.
Америка стремительно «левела»: происходили массовые манифестации, «голодные» марши, забастовки отчаяния; профсоюзы становились боевитее и жестче;
коммунисты и социалисты уже не казались довольно безвредными чудаками, а приобретали влияние на значительный круг трудящихся. Страх охватывал не только богатую буржуазию, но и многочисленные средние слои.
Экономисты пытались статистически и логически исследовать воздействие биржевого краха на другие сектора хозяйства и обнаружить цепи причин и следствий, механизм превращения финансового потрясения в глубокий экономический кризис. Можно представить себе такую схему распространения кризиса.
Падение цен акций и необходимость (часто невозможность) пополнения маржи по акциям, купленным в кредит, толкнула значительные массы людей к сокращению потребительских расходов. Резкое падение спроса заставило фирмы уменьшать производство, пересматривать в сторону понижения программы капиталовложений, сокращать занятую рабочую силу. Многие фирмы оказались неспособны погашать полученные от банков кредиты, что вместе с изъятием вкладов населением и фирмами ухудшило ликвидность банков, вызвало несколько волн банковских банкротств.
В этой цепочке (в действительности, конечно, более многозвенной и сложной) ухудшение в каждом следующем звене в свою очередь бьет по предыдущим. Скажем, банкротство банка уничтожает вклады, лишает фирмы кредита, уменьшает инвестиции и производство. Киндлебергер называет эту цепь взаимных реакций системой позитивной обратной связи (розНюе /еес1Ьас}г). Для состояния экономики важное значение имеет психология участников хозяйственных процессов. Процветание не только порождает оптимистическую психологию, но и само поддерживается ею.
И наоборот, пессимизм, порождаемый депрессией, усиливает эту депрессию [65, р. 126-127 и др.].
О том, с какой удивительной скоростью и интенсивностью действовали эти цепи причинно-следственных связей, говорят, к примеру, следующие цифры. Производство автомобилей в США, достигавшее в марте 1929 г. 660 тысяч, в декабре того же года упало до 93 тысяч [16, р. 79].
Правительство было совершенно не готово к масштабам и характеру кризиса. Оно мыслило категориями эпохи до войны 19141918 гг., когда экономисты и политики свято верили в то, что в экономике все рано или поздно налаживается само собой; кризис полезен тем, что он уничтожает слабые и неэффективные предприятия, давая ход сильным и эффективным;
безработные сами виноваты в своей безработице, поскольку не соглашаются работать за пониженную заработную плату. На традиционном языке политической экономии это система 1а188е.г /а1ге так французы в XVIII веке назвали политику невмешательства государства в экономику. Лишь в середине 1930-х годов английский экономист Джон Мейнард Кейнс решительно выступил против такой политики, призывая государство активно бороться с кризисом, безработицей и простоем предприятий, что стало переворотом в экономической науке и политике.
Десятки лет в США ведется дискуссия о том, в какой мере лидеры тех времен, в первую очередь президент Герберт Гувер и секретарь казначейства (министр финансов) Эндрю Меллон, виноваты в том, что биржевой крах перерос в Великую депрессию. Могли ли они в 1930-1932 гг. действовать иначе Получили бы они поддержку Конгресса, если бы решились на смелую антикризисную политику
Нельзя сказать, что правительство и Конгресс совершенно не понимали ситуацию и сидели сложа руки. В январе 1932 г. была запущена Реконструктивная финансовая корпорация (РФК), государственная организация, призванная своими деньгами срочно воздействовать на болевые точки падающей экономики. Однако она не успела всерьез развернуть свои операции до президентских и парламентских выборов 1932г., после которых Гувер покинул Белый дом, а республиканцы утратили большинство в Конгрессе.
Лишь во времена Рузвельта и Нового курса РФК стала реальным орудием экономической политики.
Любые антикризисные меры требовали бюджетных денег, но вековая (и в принципе сохраняющая силу) мудрость требовала поддержания «здоровых финансов» бездефицитного или хотя бы малодефицитного бюджета. Экономический кризис вызвал падение налоговых поступлений, и правительство в такой ситуации опасалось увеличивать расходы. Эта при прочих условиях разумная финансовая политика оказалась в данном случае ошибкой.
Тут требовались смелые решения, порывающие с традицией. Историческая заслуга Рузвельта в том и состоит, что он пошел на такие решения. Сложившуюся тогда ситуацию ярко характеризует меткая фраза одного английского автора XIX века, которую цитирует Киндлебергер: «Бывают времена, когда нельзя нарушать правила и принципы, но бывают и другие времена, когда опасно соблюдать
их»[16, р.181].
В целом подборка публичных высказываний Гувера и Меллона производит удручающее впечатление. Гувер без конца заклинал американцев потерпеть еще немного и неизменно обещал, что оживление и подъем начнутся со дня на день, если не в следующем месяце, то непременно в следующем квартале или в будущем году. Уверения Меллона, что кризис скоро изживет себя сам, особенно раздражали людей потому, что он принадлежал к одной из самых богатых и влиятельных семей Америки.
Между тем общественное мнение все более направлялось против богачей, олигархов, банкиров.
Банковский кризис
В начале 1920-х годов в США насчитывалось около 30 тысяч банков. Среди них были не только десятки крупных банков, сравнимых по размерам с банками-монополистами в Германии и Великобритании, но и тысячи мелких местных банков, круг деятельности которых ограничивался небольшим городом и примыкающей сельской территорией. Даже в годы экономического подъема известное число этих банков ежегодно поглощалось другими банками или совсем закрывалось. Но после октября 1929 г. банковские банкротства приобрели масштабы эпидемии. Всего за 19301933 гг., как говорят американцы, «закрыли свои двери» около 9 тысяч банков.
Банкротства банков означали, что фирмы и физические лица, имевшие счета в этих банках, полностью или частично теряли свои деньги. В лучшем случае вклад замораживался на долгое время.
Среди тысяч банков в декабре 1930 г. скандально обанкротился нью-йоркский банк под гордым и слегка вводящим в заблуждение названием Банк Соединенных Штатов (Тпе ВапЬ о{ Иле Цш^еа 81.а1е5), имевший до полумиллиона вкладчиков; в нем держали свои счета даже власти города и штата. Эта история по-своему поучительна в свете поведения многих российских банков и их хозяев в последние годы.
Часть американских банков имеет лицензию от федеральных властей, часть от властей штата. Банк Соединенных Штатов относился ко второй категории, что вовсе не мешало ему быть весьма крупным и влиятельным. Ревизия банка, проведенная контролерами штата Нью-Йорк летом 1930г., обнаружила серьезные злоупотребления и потерю ликвидности.
Хозяева банка, президент Бернард Маркус и вице-президент Сол Син-гер, использовали средства вкладчиков для спекуляций с ценными бумагами, перекачивали деньги в подставные компании, через банк предоставляли себе ссуды на льготных условиях, тратили огромные деньги на представительские расходы. Однако власти сохранили эту информацию в тайне, опасаясь натиска вкладчиков на банк и всеобщей банковской паники.
Тем не менее слухи о плохом состоянии дел банка распространились по городу и штату, и в декабре 1930 г. какой-то камешек, как это обычно бывает, сдвинул лавину. Банк почти сразу оказался неспособен возвращать вклады. Олигархи с участием представителя Дома Морганов собрались на срочное совещание, но не смогли договориться о мерах спасения тонущего собрата.
У дверей главной конторы и отделений банка образовались очереди вкладчиков, среди них появились зачинщики беспорядков, была вызвана полиция. Газеты сообщили о факте самоубийства уборщика мусора, потерявшего в этом банке все сбережения. Это усилило всеобщее возмущение.
Власти закрыли банк и арестовали его имущество. Против обоих высших менеджеров возбудили уголовное дело, расследование которого заняло около двух лет. В конце концов состоялся суд, приговоривший их к тюремному заключению на срок от 3 до 6 лет (в зависимости от поведения в заключении).
Видимо, действия властей оказались своевременными, поскольку, как сообщается, в конечном счете до 90% всех вкладов было возвращено вкладчикам [63, р. 108-115].
